"Джеймс Боллард. Тысяча грез Стеллависты" - читать интересную книгу автора

кто же она. Видимо, в то время я был всего лишь еще одним желторотым юнцом,
без памяти влюбившимся в миф, созданный кинорекламой. Но я искренне верил,
что влюблен, и когда суд присяжных вынес оправдательный приговор, для меня
Земля снова завертелась вокруг своей оси.
Решение суда было явной насмешкой над правосудием, но самое
удивительное было в том, что адвокат Хаммет верил, что обвиняемая невиновна.
Как и многие преуспевающие адвокаты, он, начиная карьеру, в основу своей
адвокатской практики положил принцип: правосудие должно карать виновных и
защищать невинных. Придерживаясь этого постулата, он успешно провел немало
дел и снискал славу блестящего защитника, не знающего поражений.
Внизу Стамерс посигналил мне. Надо было возвращаться. Не торопясь я
вновь обошел гостиную, спальни, обводя взглядом пустые комнаты, слегка
касаясь рукой гладкой поверхности стен и напрягая всю силу своей воли, чтобы
вновь вызвать в своей памяти все, что я помнил о Глории Тремэйн. Какое
счастье - чувствовать ее присутствие в каждом уголке, в каждой клеточке
этого дома, хранящего ее образ и поэтому ставшего мне теперь таким родным.
Даже тень ее мужа не сможет мне помешать. Да, той Глории Тремэйн, в которую
я был страстно влюблен, уже нет в живых, но этот дом стал хранилищем ее
души.
Все прошло довольно гладко. Фэй вначале сопротивлялась, но когда я
пообещал купить ей норковую шубку на те деньги, что мы сэкономим, купив этот
дом, она наконец согласилась. К тому же первые несколько недель я включал
дом лишь на самое минимальное напряжение, чтобы избежать столкновения двух
женских характеров. Основной проблемой в психотропных домах является
преодоление образов прошлого в памяти дома. Этого обычно достигают, усиливая
напряжение в электросети, питающей дом: чем выше напряжение, тем быстрее
память дома освобождается от переданных ему прежними хозяевами привычек,
эмоций, подспудных страхов и опасений. Мне же хотелось как можно дольше
сохранить присутствие Глории, и я не спешил.
Именно тогда-то я и обнаружил, что в доме жив дух Майлса Ванден-Стара,
ее мужа. А эхо Глории все слабело, оно явно исчезало, и тут я со всей
неумолимой реальностью осознал, что нас с Фэй ждет.
Наши привычные ссоры и размолвки, которые обычно быстро забывались,
приобретали теперь совсем другой характер, превращаясь в озлобление и обиду.
После ссор, происходивших в гостиной, стены ее долго не могли успокоиться,
даже когда я уже был совершенно спокоен и все было забыто. Я часто сам с
удивлением наблюдал это.
Постепенно я пришел к выводу, что причиной затаенного и безысходного
гнева стен был мужчина. Нетрудно было догадаться, что это был сам
Ванден-Стар, построивший для Глории этот дом. Он успел прожить в нем всего
лишь год, но след, оставленный в барабане памяти дома, говорил о том, что
здесь почти всегда царила атмосфера слепой и враждебной ненависти.
Когда постепенно наша жизнь с Фэй стала входить в свою колею, я вдруг
обнаружил, что моя женушка весьма преуспела в своем намерении изгнать из
дома всякие признаки сдержанной и уравновешенной Глории Тремэйн. Ее
присутствие теперь еле угадывалось, зато присутствие Ванден-Стара
становилось все ощутимей. Я вспомнил тот далекий судебный процесс и
фотографии Стара, фигурировавшие в качестве документов и приобщенные к делу.
Вот он с воинственным видом рядом с Ле Корбюзье и Ллойдом Райтом во время
какой-то встречи, чтобы обсудить проекты застройки где-нибудь в Чикаго или