"Сергей Балмасов. Иностранный легион " - читать интересную книгу автора

обязанные выходить и стоять у траншей под градом пулеметного огня, не
решались или отказывались выходить, Давыдов, чтобы показать пример или
заставить других сделать то же самое, в минуты сумасшедшей опасности стоял
на гладком месте, на виду у немцев под страхом ежеминутной смерти. Вопрос о
том, как сочетать в душе моральную необходимость принимать участие в войне с
убийством своих же, ни в чем не повинных братьев, мучил его, по словам
товарищей, остававшихся до конца с ним, непрестанно, глубоко. В день смерти
он направился к неприятельским траншеям, подошел на расстояние полутора
метров и стал бросать туда ручные гранаты. Он был убит наповал. Давыдов,
простой капрал, был похоронен в деревянном гробу с офицерскими почестями.
Такой же смертью погибли Надинер и Гладких. Первый - стоя на парапете, до
последней минуты оставаясь на своем посту. Второй, под безумным огнем, под
страхом неминуемого конца, продолжал делать наблюдение, следя за тем, куда
падают снаряды. Так же умер Николай Васильевич Сапожков-Кузнецов, всегда
шедший добровольцем в самые опасные патрули. В одной из таких разведок он с
шестью товарищами вызвался идти, но, чувствуя опасность, оставил их на пути
и ушел вперед. Ему не надо было вернуться назад... Вереницей проходят
силуэты: Попов, Богушко, Александров, Михаил Федоров, Зеленский, Тодаков,
Швецов, Померанцев, Яковлев - все лучшие, самые светлые. А из оставшихся в
живых много-много, если найдется 2-3 человека, не бывших по 2-3 и по 4 раза
раненными и не награжденными крестами и медалями за храбрость. Такова общая
физиономия Республиканского отряда. А за ним стоит то, что называется
русским волонтариатом, т. е. серой массой солдат в количестве 4,5 тысячи
человек, из которых 1,5 тысячи были представителями интеллигенции, а 3
тысячи были "бастильцами" - бедняками, рабочими, жившими в бедняцких
кварталах Парижа у Бастилии... Какие же мотивы заставили этих людей идти в
ряды армии, не будучи к тому ничем принужденными и добровольно обрекшими
себя почти на верную смерть? Мне часто приходилось задавать этот вопрос
солдатам, приезжавшим ко мне в отпуск, и ответы были простыми, как никогда:
"Я - резервист в России. Так я подумал: а если никто не пойдет в волонтеры -
это будет хорошо? Я пошел в волонтеры, потому что таким было мое
убеждение"... А вот другой ответ: "Все кругом пошли, разве можно было
оставаться?" Вот третий ответ: "Я ангажировался по своей воле, потому что
любил Республику... А вот Кандель пошел потому, что его соседи пожирали.
Услышал я как-то, как он молится, и по-русски, и по-еврейски, чтобы отнялись
у него руки и ноги, только бы вернуться домой. Жена у него была и детишки. И
вот, когда я полз раненным в пост, я нашел его мертвым на земле, холодным
уже. Как увидел его убитым, так и пошла по телу судорога. Семнадцать месяцев
вместе были... Прижал его руку к себе, да и пополз дальше"... Пошли разные
люди. За фронт, за Россию, за революцию, за право. Помню, просто смешно, как
один юный милый татарчонок, который на мой вопрос о том, для чего он пошел в
волонтеры, ответил, ярко и радостно улыбаясь: "Люди пошла - и я пошла... Моя
никто на войну не гоняла, моя только войну не видала... Пошел глядеть, какая
война"... Пошли за разное люди, но больше всего - за попранное право, за
маленькую, окровавленную Бельгию, за Францию, за "войну войне" и за далекую,
родную, единственную Россию. Но был среди них и третий элемент - голодных,
измученных, подчас забытых людей, про которых волонтер Киреев с
полупрезренной жалостью сказал: "Ишь ты! Республика!" Они пошли, чтобы, с
одной стороны, не умереть с голоду, оставаясь в штатской жизни, и избегнуть
насмешек со стороны населения, с другой стороны, чтобы обеспечить более или