"Сергей Балмасов. Иностранный легион " - читать интересную книгу автора

пленные не ушли. Не привыкшие к человеческому обращению бывшие легионеры
решили остаться у белых.[185] И все же случаи освобождения русских
легионеров, подписавших контракт на 5 лет, тогда случались. Так, рядовому
легионеру Тимофею Вяткину посчастливилось познакомиться с богатой
француженкой. Ее отец, крупный буржуа, добился освобождения возлюбленного
дочери, используя все свое влияние. Счастливого Тимофея Вяткина, до этого
времени жившего в бедности, бывшего большевика, его сослуживцы видели
раскатывающим по Парижу на шикарной легковой машине. Обретя богатство и
личное счастье, бывший легионер забыл большевистские бредни. Другой рядовой
легионер, Алексей Ряжин, смог добиться освобождения из Иностранного легиона,
женившись на дочери влиятельного тогда во Франции белогвардейского генерала
Дитерихса. Были и другие случаи подобных "счастливых избавлений" легионеров
от ненавистной службы, когда им удавалось устроить свою личную жизнь с
русскими и французскими аристократками. Подводя итог русскому пребыванию во
Французском иностранном легионе, можно сказать, что наши легионеры оказали
огромное влияние на ход Первой мировой войны и во многом именно благодаря им
были выиграны многие сражения, которые вела Франция вообще и Легион в
частности. "Еще вчера мы были ничем, уличными отбросами, оставленными на
произвол судьбы, а теперь мы наследники этих героев Легиона..."[186] Ниже
представлен отрывок из статьи Л.И. Крестовской, в которой изложены ее
воспоминания и переживания о пребывании русских во Французском иностранном
легионе. "...Наши были на фронте. Точно железный засов упал, и за ним,
заглушенные, раздавались, прорываясь сквозь него, голоса. В этот момент
никакого общения с солдатами, лишь мечтали о приезде в Париж, но речи об
отдыхе не было. И с настороженной жадностью читалось всякое письмо - своего,
чужого, каждого, кто был там и писал оттуда. Постепенно неясно, но смутно
вырастали из писем рамки жизни Иностранного легиона с вброшенными в него так
жестоко и необдуманно русскими жизнями. Вот эту жизнь, переживаемую и
запавшую в душу - ставшую своей, родной, яркой и короткой, хочется мне
рассказать.
Первой ячейкой, создавшей духовный центр, идейный авангард русского
волонтариата, явилась Республиканская группа, о которой я упоминала. В нее
вошли 75 человек, исключительно социалистов, по преимуществу старых
эмигрантов, уже с давних пор проживавших во Франции. Эти люди, насчитывавшие
в прошлом долгие годы тюрьмы и Сибири, пошли на войну, как в свое время шли
на баррикады. Для них война стала лозунгом революции, этапом на пути к
завоеванию революционных достижений. Я скажу несколько слов о тех, кого
знала лично. Давыдов... Его сильно подорвали несколько месяцев военной
службы. В осевшей фигуре, вытянутом, худом лице, бороде с проседью, темных
глазах с проникающим в душу взглядом, можно было прочитать большие страдания
и стальную волю. Человек безупречной честности, принципа, логики, Давыдов, о
чем бы он ни говорил, заставлял себя слушать. Он говорил медленно, не
плавно, подыскивая выражения, но в голосе его слышались искренность, теплота
и слова, что с трудом приходили на язык, западали в душу глубоко, надолго.
Михаил Давыдов, или, как его называли, Михаил Грузин, был высокий полуседой
человек, с умным, несколько суровым лицом. Глубоко убежденный
антимилитарист, пацифист в самом широком значении этого слова, Давыдов в то
же время пользовался славой безумно смелого человека. Признанный негодным к
строевой службе и назначенный в территориальный полк, он добился своего
немедленного перевода в актив, в первые линии. Когда французские капралы,