"Константин Бальмонт. Воздушный путь (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

Есть, однако, предел всяким мучениям. Или это только обман? Только злая
шутка Судьбы? Я сижу на кровати. На меня надевают халат. Мне дают костыли и
учат ходить. Весь мир опять опрокинулся и стал снова другим. Мне казалось,
что я вырос. И мне казалось первые минуты, что все бледнеет кругом, когда я
встаю, все становится живым и нереальным, как в видении.
Август кончался. Но мы еще успеем захватить немножко лета. Мы были
снова вдвоем, в той же гостинице. Мелитта делала разные покупки. Через
несколько дней мы уезжали к родным. Мелитта улыбалась и радовалась. Она
ничего, ничего не видала.
Да что же видеть и как? Я ходил на костылях по комнате, потом садился у
стола и думал. Все об одном и том же. Что было раз, не может быть дважды.
Вот несложная, но для меня - потрясающая мысль, которая упорно вставала в
моем мозгу. Эта мысль принимала характер живого существа. Я ее видел
целиком, казалось, ощупывал, касался ее руками. Что сломано, то уж не будет
таким, каким было. Повторить ничего нельзя. Исправить ничего нельзя. Если у
вещи отняли ее лик, ей не могут, ничто ей не может вернуть ее прежний лик. Я
брал спичку, ломал ее пополам и снова и снова смотрел на нее с тайным
испугом, с тайным ужасом. Я видел, что она сломана, и напрасно прикладывать
конец к концу. Никакие силы не заставят их принять прежний цельный вид. Что
было раз, не может быть дважды.
Оставалось дня три до отъезда. Мелитты не было дома. Я ходил взад и
вперед по комнате. Пошел к столу, чтоб сесть, сделал неверный шаг, упал в
кресло, больная нога моя откинулась и со всего размаху ударилась местом
перелома о толстую и сучковатую ножку стола. Я почувствовал сильную боль в
месте ушиба, но та холодная боль, которая сжала мое сердце, не может быть
даже названа болью. Это было сознанье немилосердного приговора. Это было
что-то дьявольское. Тут было какое-то безымянное издевательство.
Мелитта не поверила, что я повредил себе ногу. Она привыкла к моей
мнительности и заставляла меня и в этот день, и на другой, без устали
ходить. И я ходил, а нога у меня была свинцовая. Потом пришлось лечь. Потом
врач наложил опять повязку. И я пролежал еще около трех месяцев.
Врач утешал меня. Он говорил, что нога моя срослась неправильно и я бы
всю жизнь хромал. А теперь, когда я научился смирно лежать, он обещал
срастить мне ногу правильно. Так оно действительно и вышло. И теперь, когда
все это в далеком прошлом, я думаю, что вторичное злополучие мое было к
лучшему. Но тогда я этого, конечно, не мог думать. Я впал в окончательное
отупение и жил лишь снами. Я уж не чаял больше встать никогда. Просил Петьку
принести мне цианистого калия. Он не только не согласился, но поднял меня на
смех и сказал об этом Мелитте. А на Мелитту нападали приступы безумия. После
припадка ревности, вызванного всегда самым неожиданным поводом, она впадала
в религиозный бред, призывала Пресвятую Деву во свидетельницы своих терзаний
и томлений, была красива и красноречива в своих жалобах. И потом на
несколько дней впадала в оцепенение. Однажды в исступлении она бросила мне в
лицо коробку с булавками и иголками. Потом долго собирала рассыпавшиеся по
постели иголки и булавки. На меня это не произвело никакого впечатления.
Страшнее было, когда она поднесла ко мне лампу и хотела меня сжечь. Она
несколько раз подносила лампу совсем близко, и казалось, через секунду
бросит ее на меня. Я и дважды, и трижды остановил ее силой взгляда. Она
поставила лампу на стол, бросилась на свою кровать и проплакала весь вечер.
В эту ночь мне снился сон. Я сидел у окна и глядел в темную ночь.