"Константин Бальмонт. Воздушный путь (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

Против окна на огромном дворе было другое большое здание, гигантская белая
стена в несколько этажей, со множеством окон. Эти бесчисленные окна шли
рядами, стояли правильно одно над другим, и в каждом окне была свеча, и из
каждого окна смотрело бледное испуганное лицо. И все они смотрели на меня.
Что было в этом страшного, я не знаю. Но это было очень страшно. И я
чувствовал, что я осужден.
Мне снились еще другие сны в эту ночь и в другие ночи. Меня преследовал
несколько ночей один и тот же уродливый сон. Я лежал на кровати и не мог
двинуться, а чувствовал, что внизу, на дворе, под самым окном, начинается
что-то, что было против меня. Я видел сквозь стену глазами души, что внизу
под окном мерцает грязно-красным пятном небольшая лужа крови. В ней
начиналось противное движение, обрисовывался маленький человек-головастик,
эта полудетская, полумладенческая голова приподнималась, начинала тянуться
вверх, из лужи, на длинном змеевидном туловище она ползла вдоль стены, от
этажа к этажу, выше, к моему окну, и я видел, что этажей не три, а
бесконечное множество. Но уродливое лицо головастика все ползло, тонкое
туловище тянулось и становилось все тоньше, голова приближалась к окну,
перегибалась через окно, несколько раз покачивалась, как бы размышляя,
ползти ли дальше, и вдруг, откинувшись и всхлипнув смехом, падала вниз, в
лужу, как мокрая тряпка.
Я снова ходил по воздушным провалам, возвращался на забытые тропинки,
ощупывал какие-то скользкие края, мерил, измерял, считал, выслеживал,
уходил, был обманут, крался за ускользающей целью и давал себе клятву, что,
когда я ее достигну, когда я ее схвачу, я буду любить лишь себя. Другому
было бы непонятно, что в этом было, но я знал, что так нужно, что надо во
что бы то ни стало достичь одной точки, уцепиться за нее - и любить себя. Не
другого. Ибо человек живет и умирает своей жизнью и смертью, и нельзя свою
жизнь губить.
Мне снилась однажды победительная Луна. Она была в полнолунии, но
зеленоватая, как в новолунье, а не желтая, и горела очень высоко. Я сидел у
окна - почти во всех моих снах было окно. Я весь был в белом и чувствовал,
что лицо мое красиво. От Луны исходил изумрудно-опаловый свет, и я видел
каждый отдельный луч. Все вместе они составляли свет, в котором жили и
переливались предметы кругом, но каждый луч был отдельно от другого, и я
видел, что не может быть иначе: каждый луч жил отдельностью, и если бы он
уничтожился для другого, он лишь погасил бы этот другой луч, и на их месте
возникло бы что-то иное, может быть, светлое, может быть, темное, но иное,
они же оба перестали бы существовать, если бы один луч разлюбил свою
отдельность. И все лучи вместе светились, и все они пели сияньем о жизни и
смерти и о многом еще, о чем нельзя говорить на дневном языке.
Этот сон я не забыл, и когда пришло время, я порвал с своим прошлым, и
мне радостно в моей отдельности. Сильный и светлый, я прохожу по земле, и
около меня всегда светло. Никто не мог бы заставить меня посягнуть на
святыню жизни. Но все, что случается, неизбежно, и хорошо, что однажды это
было.
Мелитта, Мелитта, пчела, ты когда-то больно меня ужалила, но ты также
дала мне много сладкого меда. Мы потеряли друг друга безвозвратно, и мы
давно уже другие в бесчисленности лиц и вещей. Но если ты можешь еще
слышать, услышь меня. И услышь меня: я любил тебя всегда.
1908