"Мэри Бэлоу. Обещание весны " - читать интересную книгу автора

Сандерсфорд молча наклонил голову.
- Это он! - воскликнул вдруг светловолосый джентльмен с пышными
бакенбардами и усами, останавливаясь возле их столика. - Будь я проклят! Не
видел тебя целых пять лет.
- Шесть, - уточнил лорд Сандерсфорд, вставая, чтобы пожать руку
подошедшему. - Я продал патент шесть лет назад, Морис. И как же гвардия
выжила без меня?
- О, гвардия чувствует себя отменно! - заявил Морис с громогласным
хохотом. - А последние три года вынуждена обходиться и без меня. Я ушел в
отставку. Моя нога - ты ведь помнишь, мне так и не удалось вылечиться до
конца, - подводит меня в самые неподходящие моменты. Я преклонил колена
перед алтарем во время собственной свадьбы, Гарет, и, вообрази, не смог
подняться!
Он снова разразился громким смехом.
- То была воистину примечательная минута, - заметил лорд Сандерсфорд и
представил мужчин друг другу. - Ты не хотел бы присоединиться к нам, Морис?
Однако старый армейский друг Сандерсфорда спешил.
- Рад был познакомиться с вами, сэр Лэмпмен, - обратился он к
Перигрину. - Что касается тебя, Гарет, я просто жажду узнать, чем ты
занимался все эти шесть лет. Ничем особенно хорошим, как я полагаю, если ты,
разумеется, не переменился. Женская добродетель по-прежнему падает к твоим
ногам, не в силах устоять?
С этими словами Морис удалился, смеясь еще более оглушительно.
Лорд Сандерсфорд сел.
- Вот что делает с нами гвардия, Лэмпмен. Кое-кто из бывших гвардейцев
уже не в состоянии понизить голос более чем до приглушенного рева. Просто
непонятно, может ли Морис говорить тише хотя бы в будуаре жены!
Перигрин попрощался через несколько минут.

***

Этель и Мартин Ховард решили, что бал, который давал троюродный брат
Этель по случаю приобщения к светской жизни его дочери, вполне подходящий
повод для первого официального появления Присциллы в обществе. Грейс и
Перигрин получили приглашение, но на этот бал были приглашены почти все, кто
имел какое-то имя в лондонском свете.
Грейс заранее готовилась к событию - своему первому большому балу в
тридцать шесть лет! Она не собиралась танцевать, но Перигрин высмеял ее:
выходит, ревматизм так донял женушку, что ей, пожалуй, пора прекратить
ежедневные прогулки вместе с ним по городу. И отвез ее к модистке, которую
выбрал сам, строго-настрого запретив Грейс прежний строгий выбор фасонов и
тканей для вечерних платьев.
Может, она боится, что модное платье, ниспадающее свободными складками
от высоко поднятой талии, случайно обрисует форму ее ног? Ах, какой ужас!
Или - свой следующий вопрос он задал с озорной улыбкой - Грейс опасается
открыть грудь чуть ниже, чем позволяет линия стоячего воротничка? И
пожалуйста - он даже слышать не желает о тюрбане, который скроет ее
прекрасные волосы! По крайней мере до тех пор, пока ей не стукнет семьдесят.
А тогда, Бог даст, им повезет, и эти чудовищные головные уборы выйдут из
моды. Перья - да, если она хочет, но тюрбан - ни за что!