"Оноре Де Бальзак. Провинциальная муза" - читать интересную книгу автора

знал, герцога д'Эрувиля, о котором говорили, что он самый храбрый человек
в Европе, ибо отваживается ходить на жиденьких своих ножках; уверяли
также, будто он кладет себе в башмаки свинец, чтобы его не сдуло ветром.
Г-н де ла Бодрэ, человечек с желтым и почти прозрачным лицом, годился бы в
первые камергеры при герцоге д'Эрувиле, если бы этот обер-шталмейстер
Франции был по крайней мере великим герцогом Баденским. Г-н де ла Бодрэ, у
которого ноги были так тонки, что он из приличия носил накладные икры,
бедра были не толще предплечий нормально сложенного человека, а туловище
довольно явственно напоминало майского жука, служил бы постоянным
утешением для самолюбия герцога д'Эрувиля. Во время ходьбы маленький
винодел частенько водворял на место вертевшиеся на голенях накладные икры,
не делая из этого ни малейшей тайны, и благодарил тех, кто указывал ему на
сию маленькую неисправность. Он продолжал носить короткие панталоны,
черные шелковые чулки и белый жилет вплоть до 1824 года. Но после женитьбы
надел длинные синие панталоны и сапоги на каблуках, что всему Сансеру дало
повод говорить, будто он прибавил себе два дюйма росту, чтобы дотянуться
до подбородка жены. Десять лет подряд на нем видели все тот же сюртучок
бутылочного цвета, с большими пуговицами из белого металла, и черный
галстук, оттенявший его холодное хитрое личико, на котором блестели
серо-голубые глаза, проницательные и спокойные, как глаза кошки. Мягкий,
подобно всем людям, следующим раз начертанному плану, он, казалось,
составил счастье своей жены, никогда явно ей не противоречил, уступал ей
на словах и довольствовался тем, что действовал не спеша, но с цепкостью
насекомого.
Вызывая поклонение своей несравненной красотой, восхищая своим умом
самых светских мужчин Сансера, Дина поддерживала это восхищение
разговорами, к которым, как говорили впоследствии, она заранее готовилась.
Она видела, что ее слушают с восторгом, мало-помалу сама привыкла себя
слушать, а кончила тем, что, войдя во вкус высокопарной речи, стала
смотреть на своих друзей как на наперсников в трагедии, которые должны
только подавать ей реплики. К тому же она обзавелась великолепной
коллекцией фраз и идей - частью путем чтения, частью усваивая мысли своих
постоянных собеседников, и превратилась в своего рода шарманку, которая
начинала свои песенки, чуть только разговор случайно задевал ее рычажок.
Жадная к знаниям - отдадим ей эту справедливость, - Дина читала все, даже
книги по медицине, статистике, естественным наукам и юриспруденции, потому
что, осмотрев свои цветники и отдав распоряжения садовнику, она не знала,
куда девать утренние часы. Одаренная прекрасной памятью и присущим
некоторым женщинам умением находить подходящие голова, она могла говорить
о чем угодно ясным, затверженным слогом. Зато все - из Кона, Шарите,
Невера с правого берега Луары, из Лере, Вальи, Аржана, из Бланкафора и
Обиньи с берега левого - спешили представиться г-же де ла Бодрэ, подобно
тому как в Швейцарии представлялись г-же де Сталь. Те, кто не более одного
раза слышал песенки этой швейцарской музыкальной табакерки, уезжали
ошеломленные и рассказывали о Дине такие чудеса, что на десять лье кругом
женщины проникались завистью.
В восхищении, внушаемом людям, как и в постоянном разыгрывании взятой
на себя роли, таится для кумира нечто опьяняющее, что заглушает в нем
критическое чутье. Может быть, состояние непрестанного нервного подъема
создает как бы сияние, сквозь которое видишь мир где-то далеко внизу, у