"Оноре де Бальзак. Альбер Саварюс" - читать интересную книгу автора

возможность играть роль преданного поклонника баронессы и услаждать ее ум
теми соблазнами, которые она запретила своему телу. Мужчина, обладающий
привилегией нашептывать вольности на ухо святоше, всегда будет казаться ей
обворожительным. Если бы этот образцовый "лев" лучше знал человеческое
сердце, то мог бы, не подвергаясь никакой опасности, позволить себе
несколько мимолетных любовных связей с безансонскими красотками, в сердцах
которых он царствовал; от этого он только выиграл бы в глазах суровой и
неприступной баронессы. Перед Розали сей Катон разыгрывал мота: говорил о
своем пристрастии к красивой жизни, описывал, какую блистательную роль
играют светские женщины в Париже, и намекал на то, что станет когда-нибудь
депутатом.
Эти искусные маневры увенчались полным успехом. В 1834 году все матери
в сорока аристократических семействах, принадлежавших к высшему
безансонскому обществу, считали Амедея де Сула самым очаровательным молодым
человеком в Безансоне; никто не осмеливался оспаривать у него первое место в
особняке де Рюптов, и весь Безансон смотрел на него как на будущего мужа
Розали де Ватвиль. Баронесса и Амедей уже обменялись несколькими словами
насчет задуманного брака. Это имело тем большее значение, что барон слыл
полным ничтожеством.
Розали де Ватвиль со временем должна была стать чрезвычайно богатой и
поэтому привлекала всеобщее внимание. Она воспитывалась в доме де Рюптов,
который ее мать редко покидала из любви к милейшему архиепископу. Розали
жила здесь под двойным гнетом: ханжески-религиозного воспитания и деспотизма
матери, державшей ее, согласно своим принципам, в ежовых рукавицах. Розали
не знала решительно ничего. Разве прочитать под бдительным надзором
старика-иезуита географию Гютри, священную и древнюю историю, историю
Франции и узнать четыре правила арифметики - значит чему-нибудь научиться?
Рисование, музыка и танцы были запрещены, ибо считалось, что они скорее
развращают, чем украшают жизнь. Баронесса выучила дочь всевозможным
тонкостям вышивания по канве и прочим женским рукоделиям: шитью, вязанию,
плетению кружев. К семнадцати годам Розали не прочла ничего, кроме
"Нравоучительных писем" и сочинений по геральдике. Никогда ни одна газета не
оскверняла ее взоров. Каждое утро она слушала обедню в кафедральном соборе,
куда ее отводила мать; вернувшись к завтраку, Розали после короткой прогулки
в саду вплоть до обеда занималась рукоделием и принимала гостей вместе с
баронессой; затем, кроме понедельников и пятниц, Розали со" провождала ее,
если та ехала в гости, но и в гостях не смела молвить слово без разрешения
матери.
К восемнадцати годам мадемуазель де Ватвиль бы." а белокурой, хрупкой,
тоненькой, худенькой, бледной девушкой, ничем не выделявшейся среди прочих.
Ее светло-голубые глаза казались красивыми благодаря ресницам, таким
длинным, что они отбрасывали тень на ее щеки. Несколько веснушек портило ее
красивый, открытый лоб. Ее лицо очень походило на лица святых, какими их
рисовали Альбрехт Дюрер и предшественники Перуджино: те же тонкие, хотя
чуть-чуть округленные очертания, та же нежность с оттенком печали, вызванным
экзальтацией, то же выражение суровой простоты. Все в ней, даже ее обычная
поза, напоминало тех мадонн, чья красота открывается во всем своем
таинственном блеске лишь глазам внимательного знатока. У нее были красивые,
хоть и красноватые руки и прелестные ножки, ножки принцессы. Обычно она
носила простые бумазейные платья, но по воскресеньям и праздникам мать