"Оноре де Бальзак. Поиски Абсолюта" - читать интересную книгу автора

день, выдавала всю глубину его недуга.
Постоянные праздники давали лишь видимое облегчение болезни - и еще
подчеркивали ее серьезность. Они были словно ветки, на которые наталкивался
Валтасар, скатываясь в пропасть,- они замедлили падение, но сделали его еще
более мучительным. Клаас не заговаривал о прежних своих занятиях, не выражал
сожалений, чувствуя, что для него нет возможности возобновить опыты, однако
движения его стали вялы, голос ослабел, силы упали, точно он перенес тяжелую
болезнь. Тоска его порой сказывалась даже в том, как он брал щипцы, чтобы
бесцельно построить в камине какую-то фантастическую пирамиду из кусков
каменного угля. Когда наступал вечер, он чувствовал заметное удовлетворение:
вероятно, сон освобождал его от докучливой мысли; наутро он вставал
печальный, видя перед собою день, который надо прожить, и, казалось,
измерял, сколько ему нужно убить времени, как усталый спутник мерит взглядом
пустыню, которую надо перейти. Если г-жа Клаас и знала причину этого уныния,
то старалась не замечать размеров производимых им опустошений. Полная
решимости перед страданиями ума, она была бессильна перед великодушием
сердца. Она не смела расспрашивать Валтасара, когда тот слушал рассказы
дочерей или смех Жана с видом человека, занятого своими мыслями, но,
содрогаясь, наблюдала, как он стряхивает с себя меланхолию и, чтобы никого
не огорчать, из чувства великодушия старается казаться веселым. Шутки отца с
обеими дочерьми, игры с Жаном вызывали слезы на глазах Жозефины, она
уходила, чтобы скрыть, как волнует ее героизм, цена которого хорошо известна
женщинам и который разбивает им сердце; г-же Клаас хотелось тогда сказать:
"Убей меня и делай, что захочешь!" Мало-помалу глаза Валтасара утратили свой
живой огонь и приняли тот мутный оттенок, от которого так печальны
становятся глаза стариков. Оказывал ли он знаки внимания жене, говорил ли
что-нибудь, все в нем отдавало принужденностью. Подобные симптомы,
усилившись к концу апреля, испугали г-жу Клаас, это зрелище стало для нее
невыносимым, и тысячу раз упрекала она себя, восхищаясь тем, как муж
соблюдал фламандскую верность своему слову. Однажды, когда Валтасар
показался ей удрученным больше, чем когда-либо, она, уже не колеблясь,
решила всем пожертвовать, чтобы вернуть его к жизни.
- Друг мой,- сказала она ему,- ты свободен от клятвы.
Валтасар посмотрел на нее с изумлением.
- Ты думаешь о своих опытах? - продолжала она. Он ответил жестом
ужасающе веселым. Нисколько не упрекая его, г-жа Клаас, имевшая достаточно
времени, чтобы измерить глубину пропасти, в которую им обоим предстояло
скатиться, взяла его руку и с улыбкой пожала ее.
- Спасибо, друг, я уверена в своей власти,- сказала она,- ты принес мне
в жертву больше, чем жизнь. Моя очередь жертвовать. Хотя я уже продала
кое-какие свои алмазы, все же, если добавить те, что остались от брата, их
хватит, чтобы добыть деньги, необходимые для твоих работ. Я предназначала
эти уборы нашим дочерям, но ведь больший блеск придаст им твоя слава, а
кроме того, ты им все возместишь когда-нибудь алмазами еще более
прекрасными!
Радость, внезапно осветившая лицо мужа, довела до крайнего предела
отчаяние Жозефины; со скорбью она /видала, что страсть сильнее его самого.
Клаас верил в свою идею и бесстрашно пускался в путь, который для его жены
был пропастью. Ему - вера, ей - сомнение, ей - тягчайшая ноша: не страдает
ли всегда женщина за обоих? В эту минуту ей хотелось верить в успех, чтобы