"Оноре де Бальзак. Этюд о Бейле" - читать интересную книгу автора

суровым к тем, у кого, кроме лака, ничего нет. Если у г-на Бейля этот лак
местами желтоват или испещрен трещинками, то под ним по крайней мере виден
ход мыслей, развивающихся согласно законам логики. Длинная фраза у него
плохо построена, фраза короткая лишена закругленности. Он пишет почти в
манере Дидро, который не был писателем, но общая идея его величественна и
сильна, мысли оригинальны и часто хорошо выражены. Однако такой системе не
следует подражать. Было бы слишком опасно позволить нашим авторам возомнить
себя глубокими мыслителями.
Господина Бейля спасает глубокое чувство, одушевляющее мысль. Все, кому
дорога Италия, кто изучил или понял ее, прочтут "Пармскую обитель" с
наслаждением. Дух, гений, нравы, душа прекрасной страны живут в этой
длинной, всегда увлекательной драме, в этой гигантской, так хорошо
написанной, так богато расцвеченной фреске, которая глубоко волнует сердце и
удовлетворяет самый придирчивый, самый требовательный ум. Герцогиня
Сансеверина - настоящая итальянка, образ, переданный так же удачно, как
знаменитая голова в "Поэзии" Карло Дольчи, как "Юдифь" Аллори, как "Сивилла"
Гверчино из галереи Манфрини. В графе Моска он рисует гениального политика,
покоренного любовью. Это любовь без фраз (фраза - недостаток "Клариссы"),
любовь действенная, всегда подобная себе самой, любовь, которая сильнее
долга, любовь, о которой мечтают женщины, которая придает интерес всем
мелочам жизни. Фабрицио, современный молодой итальянец, борется против
довольно неуклюжего деспотизма, подавляющего воображение людей в этой
прекрасной стране; но, как я уже сказал, господствующая мысль или чувство,
которые побуждают его отказаться от сана и окончить свои дни в обители,
недостаточно развиты. Книга восхитительно описывает любовь Юга. Конечно, на
Севере так не любят. У всех персонажей горячая, бурлящая кровь, их отличает
стремительность движений, живость ума, которых нет ни у англичан, ни у
немцев, ни у русских; эти народы приходят к тем же результатам посредством
неторопливых дум, одиноких размышлений, движений взволнованной души,- жар
возникает у них в лимфе.
Господин Бейль вложил в свое сочинение глубокий смысл и чувство,
которые обеспечивают жизнь литературному творению. Но, к несчастью, оно
похоже на загадку, которую надо изучать.
"Пармская обитель" стоит на такой высоте, она требует от читателя
такого большого знания двора, страны, народа, что меня ничуть не удивляет
полное молчание, встретившее эту книгу. Такая участь ожидает все книги,
лишенные вульгарности. Результаты тайных выборов, на которых медленно и
поодиночке голосуют выдающиеся умы, создающие славу таким произведениям,
обнаружатся позже. К тому же г-н Бейль отнюдь не царедворец и испытывает
глубокий ужас перед газетами. Из величия характера или из самолюбия он - как
только выходит его книга- скрывается, бежит, уезжает за двести пятьдесят
лье, только бы ничего о ней не слышать. Он не требует статей, не знается с
фельетонистами. Так он ведет себя после выхода каждой книги. Мне нравится
эта гордость характера или чувствительность самолюбия. Если можно извинить
нищенство, то ничем нельзя оправдать то выпрашивание похвал и статей,
которыми занимаются современные авторы. Это тоже нищенство, пауперизм духа.
Нет шедевров, погибших в забвении. Ложь и угодничество писак не могут
поддержать жизнь дрянной книги.
За мужеством критики должно следовать мужество похвалы. Поистине,
настало время воздать должное достоинствам г-на Бейля. Наша эпоха многим ему