"Оноре де Бальзак. Прославленный Годиссар" - читать интересную книгу автора

проницательным взглядом и сразу поняв, к какому типу людей он принадлежит.
- Я приехал, сударь,- продолжал Годиссар,- просить вашего просвещенного
содействия и руководства мною в этом округе, где, как мне сказал Митуфле, вы
пользуетесь огромным влиянием. Сударь, я направлен в департаменты, чтобы
наладить предприятие чрезвычайной важности, основанное банкирами, которые
хотят...
- Которые хотят нашими руками таскать каштаны из огня,- перебил,
улыбаясь, Вернье, в свое время имевший дело с коммивояжерами и понимавший, к
чему они клонят.
- Совершенно справедливо,- нахально ответил прославленный Годиссар. Но
вы, сударь, должны знать, раз уж вы столь проницательны, что можно -
заставить людей таскать для других каштаны только в том случае, если они
видят в этом какую-то выгоду для себя. Прошу вас не смешивать меня с
обыкновенными вояжерами, которые строят свой успех на хитрости и
назойливости. Я уже не вояжер, сударь, но я был им когда-то и горжусь этим.
Ныне я облечен чрезвычайно важной миссией, и люди понимающие признают во мне
человека, отдавшего свои силы на просвещение родины. Соблаговолите выслушать
меня, сударь, и вы убедитесь, сколь много приобретете от получасовой беседы,
о которой я имею честь просить вас. Самые крупные банкиры Парижа принимают в
этом деле настоящее, а не фиктивное участие, как это бывает в бесчестных
аферах, которые я называю "мышеловками". Нет, нет, здесь совсем не то. Я бы
никогда не согласился расставлять подобные ловушки для простаков. Нет,
сударь, лучшие и наиболее уважаемые банкирские дома Парижа вошли в это дело
в качестве заинтересованных и гарантирующих сторон...
И тут Годиссар выложил весь свой словесный товар, а господин Вернье
продолжал его слушать с притворным интересом, что и ввело Годиссара в
заблуждение. Но как только Вернье услышал слово "гарантия", он перестал
обращать внимание на риторику вояжера; он обдумывал, какую бы сыграть с ним
шутку, дабы избавить от этого вида парижских гусениц край, справедливо
именуемый "варварским" теми дельцами, которым не удается там ничем
поживиться.
В верхней части очаровательной долины, прозванной "Веселой долиной" за
извилины и изгибы, которые возникают в ней на каждом шагу и становятся чем
дальше, тем живописнее, все равно, идти ли вверх или вниз по этой красивой
лощине, жил в окруженном виноградниками доме полусумасшедший человек по
имени Маргаритис. Итальянец по происхождению, Маргаритис был женат, но
бездетен; жена заботилась о нем с самоотвержением, заслужившим всеобщее
признание. Несомненно, г-жа Маргаритке постоянно подвергалась опасности,
живя бок о бок с человеком, у которого были разные причуды, между прочим, он
никогда не расставался с двумя длинными ножами и подчас грозился ее
зарезать. Но кому не известно, с какой поистине трогательной
самоотверженностью отдают себя провинциалы заботам о страждущих,- быть
может, потому, что каждый осудил бы мать семейства, если бы она отправила
ребенка или мужа в больницу на общественное попечение. Кроме того, кому не
известно то отвращение, с каким провинциальные жители вносят плату в сто
луидоров или тысячу экю, требуемую в Шарантоне и в лечебницах для
душевнобольных. Когда кто-либо говорил г-же Маргаритис о докторах
Дюбюиссоне, Эскироле, Бланше или других, она с благородным негодованием
отвечала, что предпочитает оставить при себе и свои три тысячи франков и
своего "старика". Поскольку непонятные прихоти, которые безумие внушало