"Оноре де Бальзак. Фачино Кане" - читать интересную книгу автора - Из Венеции, - ответил слепой с легким итальянским акцентом.
- Вы слепы от рождения или ослепли по... - По несчастной случайности, - живо продолжил он, - треклятая темная вода... - Венеция - прекрасный город, я всегда мечтал побывать там... Лицо старика одушевилось, по морщинам пробежал трепет, он заволновался. - Если я поеду с вами, вы не потеряете времени понапрасну, - молвил он. - Не говорите ему о Венеции, - вмешался скрипач, - иначе наш дож опять начнет чудить; а он, заметьте, уже вылакал две бутылки, этот князь. - Ну, живее! Пора начинать, папаша Фальшино! - воскликнул флажолетист. Все трое взялись за свои инструменты; пока они играли четыре части контрданса, венецианец старался разгадать меня; он почувствовал, что внушает мне живейший интерес. Его лицо утратило выражение застывшей печали, какая-то надежда прояснила его черты, разлилась легким пламенем по его морщинам; он улыбнулся, отер дерзновенный и грозный лоб - словом, он развеселился, как человек, почуявший возможность оседлать своего конька. - Сколько вам лет? - спросил я. - Восемьдесят два года. - Давно вы ослепли? - Вот уже скоро пятьдесят лет, - ответил старик; по его голосу чувствовалось, что он скорбит не только о потере зрения, но и о каком-то ином великом даре, которого лишился. - Почему вас называют дожем? - спросил я. - О, глупая шутка! - ответил он. - Я венецианский патриций и, как любой из них, мог стать дожем. - Здесь меня зовут папаша КанГ(C). Мое имя никак не могли иначе занести в акты гражданского состояния; а по-итальянски я называюсь Марко Фачино КГЎне[1], князь Варезский. - Как! Вы потомок знаменитого кондотьера Фачино Кане, обширные владения которого перешли к герцогам миланским? - E vero[2], - подтвердил слепой. - В те времена сын кондотьера, опасаясь, что Висконти лишат его жизни, бежал в Венецию и был там вписан в Золотую книгу. Но теперь уже нет ни славного рода Кане, ни родословной книги. Тут слепой сделал движение, ужаснувшее меня, - так резко оно выражало угасший патриотизм и отвращение к людским делам. - Но если вы были венецианским сенатором, у вас, наверно, было состояние? Как же случилось, что вы его потеряли? На этот вопрос он повернул ко мне голову поистине трагическим движением, словно намереваясь пристально взглянуть на меня, и ответил: - В несчастьях! Ему уже было не до вина; он отвел полный стакан, который ему подал старый флажолетист, затем он поник головой. Все эти мелочи были не такого свойства, чтобы успокоить мое любопытство. Пока эти три автомата исполняли контрданс, я с теми чувствами, что обуревают двадцатилетнего юношу, неотрывно смотрел на престарелого венецианского аристократа. Я видел Адриатику, Венецию - видел в этих дряхлых чертах ее развалины. Я разгуливал по этому городу, столь милому своим обитателям, я шел от Риальто к Большому каналу, от Словенской набережной к Лидо; я возвращался к собору, столь |
|
|