"Оноре де Бальзак. Тайны княгини де Кадиньян" - читать интересную книгу автора

- Простите меня, друг мой, - сказала она, взяв его руку в свои,
разглядывая ее, с необычайной нежностью проводя по ней пальцами. - Я знаю,
чего вы стоите. Вы рассказали мне всю вашу жизнь, она благородна, она
прекрасна, она возвышенна, она достойна вашего имени; может быть, в ответ и
я обязана поведать свою жизнь? Однако я боюсь упасть в ваших глазах, раскрыв
тайны, которые относятся не только ко мне. К тому же вы, человек уединения и
поэзии, вы, может быть, не поверите, что свет бывает так гнусен. Ах! сочиняя
ваши драмы, вы и не знаете, как далеко их превосходит то, что случается в
семьях, по видимости самых дружных. Вы не представляете себе глубины иных
несчастий, скрытых под блестящей видимостью!
- Я знаю все, - воскликнул он.
- Нет, - продолжала она, - вы ничего не знаете. Скажите, вправе дочь
предать свою мать?
Услышав эти слова, д'Артез почувствовал себя так, как человек,
заблудившийся темной ночью в Альпах и заметивший, при первом проблеске утра,
бездонную пропасть, над которой он занес ногу. Он с растерянным видом
посмотрел на княгиню, ему стало холодно. Диана подумала, что и этот гений во
власти предрассудка, но блеск его глаз ее успокоил.
- В конце концов, вы почти что стали моим судьей, - сказала она, всем
своим видом выражая отчаяние. - Я могу говорить, потому что каждый, кто
оклеветан, имеет право доказывать свою невиновность. Меня обвиняли, да и
сейчас еще (если в свете вообще вспоминают бедную затворницу, покинувшую
общество по его же настоянию!) обвиняют в таком легкомыслии, в стольких
дурных вещах, что перед сердцем, которое готово мне дать приют, пусть будет
мне позволено предстать в таком виде, в каком оно меня не отвергнет. Я
всегда полагала, что попытки оправдаться только вредят, и поэтому считала
недостойным объяснять свои поступки. Да и к кому я, впрочем, могла обратить
свои слова? Такие тяжелые муки должно поверять лишь богу или кому-нибудь,
кто близко к нему, - священнику либо своему второму "я". Ну что ж, если мои
тайны не будут лежать в вашей груди, - сказала она, положив руку на сердце
д'Артеза, - как они находились здесь (тут она чуть прижала пальцами верх
своего лифа), вы, стало быть, не великий д'Артез и я ошиблась!
Слезу, увлажнившую глаза д'Артеза, Диана заметила сразу, но скользнула
по ней взглядом так, что нельзя было и уловить движения ее зрачков. Так же
проворны и четки движения кошки, хватающей мышь. Д'Артез, целых два месяца
подчинявшийся строгому этикету, впервые посмел взять теплую и надушенную
руку княгини, поднести ее к губам и покрыть ее всю, до самых ногтей, долгими
поцелуями с таким утонченным сладострастием, что она, склонив голову,
подумала, что по такому началу можно составить себе недурное мнение о
литературе. Она решила, что любовь людей одаренных гораздо совершеннее, чем
любовь фатов, светских людей, дипломатов и даже военных, не имеющих как
будто другого занятия. Она была знатоком в таких вещах и успела убедиться в
том, что характер любовника в известной мере проявляется в мелочах. Опытная
женщина может прочесть свое будущее по мельчайшей черточке, как Кювье умел
сказать, разглядывая отпечаток лапы на камне: эта лапа принадлежала
животному такого-то размера, рогатому или безрогому, плотоядному,
травоядному, земноводному и т.д., насчитывающему столько-то тысяч лет. Не
сомневаясь, что она встретит у д'Артеза столько же изобретательности в
любви, сколько он проявлял ее в своей манере письма, она сочла необходимым
поднять его на высшую ступень страсти и упования. Она быстро, великолепным