"Оноре де Бальзак. Луи Ламбер" - читать интересную книгу автора

окраин Блуа. Когда мы были на дороге, ведущей в Вилльнуа, он остановился и
сказал мне:
- Вы понимаете, что я туда не хожу. Но не забудьте того, что я вам
сказал. В присутствии мадмуазель де Вилльнуа не покажите виду, что Луи вам
кажется сумасшедшим.
Он неподвижно стоял на месте, где я с ним расстался, и смотрел мне
вслед, пока я не потерял его из вида. Я шел к замку Вилльнуа, охваченный
глубочайшим волнением. Мои размышления углублялись при каждом шаге, который
я делал по дороге, столько раз пройденной Луи, когда его сердце было полно
надежды, а душа возбуждена любовными желаниями. Кусты, деревья, причудливые
извивы тропинки, края которой были изрезаны мелкими оврагами, - все
приобретало для меня необычайный интерес. Я хотел обрести здесь впечатления
и мысли моего бедного товарища. Несомненно, вечерние беседы на краю этой
лощины, куда приходила к нему на свидание его возлюбленная, приобщили
мадмуазель де Вилльнуа к тайнам этой благородной и богатой души, как
когда-то, несколькими годами ранее, к ним приобщился я сам. Но наряду с
руководившим мной почти благоговейным чувством больше всего занимал меня и
вызывал во мне острое любопытство один факт - несокрушимая вера мадмуазель
де Вилльнуа, о которой говорил мне добрый старик. Неужели она, в конце
концов, заразилась безумием своего возлюбленного или же так глубоко проникла
в его душу, что смогла постичь все его мысли, даже самые смутные? Я терялся
перед этой изумительной загадкой чувства, оказавшегося сильнее самой
вдохновенной любви, самого прекрасного самопожертвования. Умереть за
другого - это почти обычная жертва. Жить, оставаясь верной единственной
любви, - это героизм, принесший бессмертие мадмуазель Дюпюи[59]. Великий
Наполеон и лорд Байрон в любви своей имели преемников, но вдова Болингброка
достойна восхищения. Однако мадмуазель Дюпюи могла жить воспоминанием о
долгих годах счастья, в то время как мадмуазель де Вилльнуа, узнавшая только
первые волнения любви, была для меня образцом самоотверженности в самом
широком смысле этого слова. Сама почти впавшая в безумие, она достигла
необычайной духовной высоты, но, понимая, истолковывая безумие, она
добавляла к прелести своего великого сердца достойный изучения идеал
страсти. Когда я увидел высокие башни замка, при виде которых так часто
вздрагивал мой бедный Ламбер, сердце мое живо затрепетало. Я как бы
приобщился к его жизни, к его положению, вспомнив все события нашей юности.
Наконец, я дошел до большого пустынного двора, проникнул в вестибюль замка,
никого не встретив. Шум моих шагов привлек пожилую женщину, которой я
передал письмо Лефевра к мадмуазель де Вилльнуа. Вскоре та же женщина пришла
за мной и ввела меня в низкую комнату с задернутыми шторами, выстланную
черными и белыми плитами. В глубине этой комнаты я смутно увидел Луи
Ламбера.
- Присядьте, сударь, - сказал мне нежный голос, доходивший до самого
сердца.
Мадмуазель де Вилльнуа оказалась рядом со мной - а я этого и не
заметил - и бесшумно принесла мне стул, которого я сначала не взял. Было так
темно, что в первый момент мадмуазель де Вилльнуа и Луи показались мне
бесформенными черными силуэтами, вырисовывавшимися в сумраке. Я сел во
власти того чувства, которое охватывает нас помимо воли под темными сводами
церкви. Мои глаза, еще ослепленные блеском солнца, только постепенно
привыкли к этой искусственной ночи.