"Джефф Вандермеер. Подземный Венисс" - читать интересную книгу автора

марширующих по тоннелям метро, нудные сизые пункты контроля - а тут яркие
необычные краски, хоть ненадолго развлечешься. И ты раздаешь им ответные
улыбочки, точно сласти.
______________
* Ганеша - индийское божество с телом человека и головой слона;
покровитель мудрости, податель доброго начала всякого дела.

Наконец толпа суетливых пассажиров выносит тебя на улицу в районе
Толстого. А он ничуть не изменился. Грязь, разруха, зараза. Узкие улицы
сконфуженно кривятся между приземистыми кирпичными зданиями. Местами даже
главные дороги не приспособлены для транспорта на воздушной подушке:
подумать только, их крыли асфальтом, а то и хуже - мостили булыжниками!
Возведенный в то время, когда повальное увлечение древностью потребовало
воскресить немало опасных анахронизмов, район Толстого сохранил наиболее
неприглядные явления ушедших веков. Ветер гоняет на перекрестках желтые
газеты; тротуары усеяны мусором; по штукатурке растекается черная патина -
следы, оставленные лучевым оружием; но самое ужасное - это бродячие звери
всех видов и размеров. Они таятся во мраке, быстро перебегают дорогу и снова
прячутся в норах и логовах, оставив выглядывать наружу блестящий глаз или
клок грязной шерсти. Никому не известно, кто это, насколько эти животные
умны и как выживают, даже полиция их не трогает, и только дикие визги в
полночный час да пролитая кровь поутру на асфальте не дают забыть об их
существовании.
Ветер нещадно треплет сохнущее белье на веревках, натянутых между
крышами. Запах отходов и гнили резче и пакостнее ощущается зимой. Одни лишь
неистребимые, посеревшие от пыли голощиты нарушают угрюмую монотонность
общей темной гаммы. Редкие прохожие торопливо шныряют по улицам, не
оглядываясь по сторонам, и пользуются эскалаторами, большинство из которых
сломаны либо противно скрипят при езде. А прямо над этими "трущобами"
(старинное слово, только что всплыло в памяти) возвышаются небоскребы из
пластика и стекла - жилища власть имущих переливаются искрами на фоне
тоскливого серого горизонта.
Нику здесь нравится. Ему по душе индивидуальность, порожденная порчей и
разорением, и нахальная старомодность района. А еще - его дешевизна.
К счастью, брат выбрал себе жилье неподалеку от пропускного пункта, и
минут через десять ты находишь нужный дом. Тот чуть ли не выпрыгивает на
тебя в конце длинного сумеречного проулка; в глаза тут же бросается
потускневший, потрескивающий голощит на втором этаже: полупрозрачная дама
печально поет дифирамбы удобствам заведения, сжимая в руках вывеску
"Гостиница "Толстой", выдержанную в броских красно-розовых тонах. Слова,
движения, песня разом обрушиваются как снег на голову, и ты, хотя уже бывала
здесь раньше, замираешь и раздраженно таращишься на краски и текстуры, на
то, как солнечные лучи стреляют по серым домам района, обращая отдельные
грани в золото.
Входишь в гостиницу, находишь владельца сего некогда процветающего
заведения за стойкой из полированного дуба. Нет, он вот уже три недели не
видел Николаса, признается хозяин, предварительно получив от тебя взятку в
виде ренты. В награду старый хрыч с лицом в кулачок одаривает тебя ключом,
кривозубой ухмылкой и безнадежной болтовней: "Я ведь боксером был. Сам Макс
Виндбергодин раз нарвался, восемнадцать к одному!" А кто-нибудь навещал его