"Леонид Бараев. Часы Фишера" - читать интересную книгу авторареальное представление о своем положении дел - действительном
положении) заняться абсолютно нереальным делом - вернуть шинель. Забыв о поговорке - "Что с возу упало, то пропало". Ему бы снова взяться за перо, не выпускать перо из рук: худо-бедно капот (старая шинель) остался. Сразу он никак не мог осознать сохранившихся преимуществ своего так замечательно найденного, от-работанного и заработанного, положения. Постепенно все как-нибудь обошлось бы... А грабеж - что ж, это дорогой, суровейший, но и полезнейший, может быть, окончательный, урок. Ведь страшно сказать, еще страшнее подумать: Башмачкин погнался аж за двумя зайцами. Он развернул целую эпопею, пустился (!) в сооружение чудо-шинели, шинели высокого, высшего качества, наивысшего уровня из - всех достижимых. Если бы на месте Петровича оказался какой-то совершенно безамбициозный портной, сшивший некое подобие шинели, некую прозодежду, потеря была бы многократно менее ощутимой, и Акакий Акакиевич, пожалуй, пережил бы ее не столь болезненно, не столь... грандиозно. Это же надо - решиться пойти к самому ЗНАЧИТЕЛЬНОМУ ЛИЦУ. Из этого получилось только то, что и могло получиться. Башмачкин был разруган - и поделом, не занимайся не своим делом!! - да так, что "он не слышал ни рук, ни ног. В жизнь свою он не был еще так сильно распечен генералом, да еще и чужим (казалось бы, на чужого-то как раз и можно среагировать спокойнее; свой-то не распекает, и наверное, Бог даст, не распечет, потому как не за что - Л.Б.). Он шел по вьюге, свистевшей в улицах, разинув рот добрался он домой, не в силах будучи сказать ни одного слова; весь распух и слег в постель" (стр.133) Профессионал погиб потому, что перестал быть таковым. Частная жизнь достала-таки человека, в растерянности послушавшегося чужих советов, начавшего хлопотать, вместо того, чтобы продолжать переписыванье, в котором только и было обычное, вседневное спасение Башмачкина. Партнеры Фишера тоже хватаются за химеры своих замыслов, забывая о более "простых" вещах, начиная хотя бы с непрерывно идущих, тикающих часов. Еще раз повторю: механизм, придуманный и запатентованный Фишером, им мало поможет, он смягчит, конечно, остроту цейтнотов, лишь явную спешку, но не внутреннюю, он способен ликвидировать; так что часы изобретены Робертом Фишером скорее всего и более всего для себя, чтобы создать себе самому дополнительный антицейтнотный комфорт (хотя, казалось бы, уж кому-кому, а ему-то цейтноты не угрожают и не угрожали никогда, скорее напротив...) Но на то он и профессионал, чтобы к старости (!) обеспечивать себе особо благоприятные, "щадящие" условия для работы - она к тому же ведь умственная, особо тонкая, капризная, быстроразлаживающаяся. Труд, оказывается, как показывает "пример Гоголя" ("Шинель", из которой, как известно, все мы вышли), должен быть не только внутренне, но и внешне непрестанным. Никак, ну, никак |
|
|