"Кшиштоф Барановский. Вокруг света на 'Полонезе' " - читать интересную книгу автора

даже штормовой ветер не в состоянии его развеять. Поднятые ветром высокие
волны яростно налетают на яхту. При каждой их атаке слышен сильный треск,
словно "Полонез" вот-вот развалится на куски. Яхта разрушается не от
ветра, а от воды...
Выскакивая на палубу, я каждый раз удивляюсь, что мачты еще целы.
Волны сотрясают яхту от топов мачт до киля. Трудно стоять, еще труднее
сидеть и даже лежа на койке нужно быть начеку, чтобы не свалиться на пол.
Спать в таком шуме невозможно. Читаю Форрестора "Капитан Коннектикут" и
утешаю себя тем, что герой книги плыл в снег и мороз.
И все же ночью пытаюсь вздремнуть, хотя море силится раздавить мою
деревянную скорлупку. Оно трясет и скручивает ее, будто это не 12-тонное
судно, а бумажная лодчонка. Наверху, в снастях, воет ветер, огонь на мачте
освещает небольшой круг вспененной воды, за пределами которого видна
только белая стена. Я бросаю взгляд на отражатель и успокаиваю себя тем,
что в этих местах, к северу от трансатлантических путей, вероятность
встречи с судами ничтожна. Только рыбаки, наиболее отважные из моряков,
тралят тут, не обращая внимания на туман. Так или иначе высматривать
что-то впереди нет смысла, все равно ничего не видно. Я снова ложусь. В
случае столкновения наверняка проснусь.
Сквозь сон до меня доносится оглушительный треск, однако ритм качки
не меняется, значит, мачты стоят и паруса работают. Только утром
обнаруживаются повреждения, нанесенные тяжелыми аккумуляторами, слишком
слабо прикрепленными к борту. Я вспоминаю верфь, но сейчас это мало чему
поможет. День предстоит трудный.


Среди айсбергов?

С немалым волнением пересек я границу района айсбергов, уточненную по
последней метеосводке. Теперь чаще слежу за температурой воды и воздуха,
хотя вокруг почти ничего не изменилось. "Полонез" идет по-прежнему, словно
призрак, окутанный густым влажным туманом. Таращить глаза бесполезно - от
соленых брызг только промокаешь и замерзаешь. Видимость днем не больше
нескольких сот метров, а ночью - нескольких десятков. В такой обстановке
скорее можно услышать, как разбиваются об айсберг волны, чем увидеть его
самого.
Долго я привыкал к мысли о плавании во льдах, и вот теперь, когда в
любую минуту может раздасться треск ломающегося о них форштевня, я
спокоен. Уже несколько дней плыву на ощупь. Солнца не видно и проверить
местоположение яхты нельзя.
Температура низкая - всего восемь градусов. Здесь не тропики. Иногда
мне приходит в голову мысль: не попаду ли я ненароком к берегам Гренландии
из-за какой-нибудь ошибки в навигации? Если бы кто-нибудь сказал мне об
этом сейчас, я счел бы шутку неуместной. Однако то, что ветер, все время
дувший с юго-запада, удерживал меня на одном галсе, и яхта пошла чуть
севернее, чем я предполагал, - реальность.
В Плимуте нас информировали о необычном продвижении айсбергов на юг в
этом году. Я твердо решил пересечь опасный район севернее Ньюфаундлендской
банки. Она славится изобилием рыбы, паршивой погодой, туманами и
айсбергами, наиболее крупные из которых "любят бросать якорь" на