"Кшиштоф Барановский. Вокруг света на 'Полонезе' " - читать интересную книгу автора

корме. С нынешнего дня нужно переключать их вручную, пролезая к ним через
груды продовольствия и бухты. Неудобно, однако передатчик работает.
В третий раз с начала гонки осушаю форпик. Отделенный
водонепроницаемой переборкой, он не имеет стока. Но как туда попадает
вода? Несколько раз я уже осматривал наглухо привинченный вентилятор и
решил наконец проверить, что делается внутри форпика. Форпик предусмотрен
как защитный отсек на случай, если нос яхты разобьется об айсберг (нечего
улыбаться!). В него ведет небольшое отверстие с плотно закрывающейся
крышкой. Я протискиваюсь туда, обивая бока, так как яхту кидает во все
стороны, и сижу минуту в темноте. Рядом с проходом для электропровода -
маленькая дырочка диаметром несколько миллиметров. Чуть позже, надев
штормовой костюм, я отправляюсь на нос, но найти ее уже не могу. Сделанная
легкомысленным строителем, она никем не была замечена, пока море не
выявило "халтуру". Вроде бы маленькая дырочка, а воды через нее проникает
много.
Дырку заткнуть нечем. И тут я делаю открытие: для чего на самом деле
нужна жевательная резинка? Перед стартом нам вручили ее по две пачки от
одной фирмы, которая, вероятно, даже не подозревала, с каким энтузиазмом
будет однажды жевать эту самую резинку один из ее ярых противников. Во
всяком случае, течи не стало.
В полдень делаю поворот на другой галс. Ветер слегка отклонился, и я
иду теперь курсом на Ньюфаундленд. Все ближе айсберги, туман и холод.
Однако и сейчас уже не тепло - всего одиннадцать градусов, правда, я этого
не ощущаю. Вероятно, апрельские тренировки в снег и мороз не прошли даром.
Мелкий дождь неожиданно прекращается, а по солнечному небу уже плывут
ослепительно белые облака. Солнце - первый раз за неделю! Я бросаюсь к
секстанту, чтобы уточнить местоположение, но "Полонез" крутится на острой
волне, и точность измерений оставляет желать много лучшего.
Семь баллов по шкале Бофорта. Я несусь сломя голову. От носа яхты по
обе стороны отваливаются белые водяные пласты, за кормой две пенящиеся
полосы оставляют на воде дорожку. Каждая волна, разбиваясь о борт,
поливает, словно из душа, паруса. Палуба тоже от носа до кормы залита
водой, как и я: ведь я сижу в кокпите.
Я было уже собрался признаться, что обожаю такое плавание, как вдруг
услышал громкий треск - разорвался пополам главный парус*. Теперь на ветру
полощется со страшным шумом обыкновенный флажок. Спускаю остатки паруса и
временно закрепляю на палубе, чтобы не снесло ветром или водой. Быстро
ставлю между мачтами второй парус - бизань-стаксель - и за несколько минут
превращаю "Полонез" в стаксельный кеч. Такой тип парусов встречается
сейчас только на старых парусниках.
_______________
* В данном случае - грот. - Прим. ред.

И снова яхта мчится под острым углом к ветру, в брызгах соленой воды.
Хотя бизань-стаксель намного меньше грота, скорость не уменьшилась, что в
данный момент - самое главное. Меня даже не огорчает разорванный парус,
зашивать который предстоит почти до конца гонки.
Сумасшедшую езду прекращает стихающий ветер. Я затаскиваю клочья
грота под палубу и ставлю на его место запасной. Наступает вечер, небо
опять затянуто черным тентом из туч. На палубе "Полонеза" кончился обычный