"Александр Барков, Геннадий Цыферов. А будет ли удача? " - читать интересную книгу автора Федька стискивает зубы. Как ему хочется сейчас плюнуть в уцмия, но
Бауэр вовремя закрывает казачку рот. - Простите, но я полагаю, если Гмелин умрет, вам ничего не заплатят: трупы ведь ничего не стоят. Эмир Гамза задумывается. Сейчас он похож на старого горбатого ворона. Он и правда не говорит, а будто каркает: "Господин Гмелин батыр... знахарь... он живет долго". И, взмахнув длинными костлявыми руками, словно крыльями, уцмий еще раз что-то каркает на прощание и уходит. Когда шум стихает, казачок осторожно входит в саклю. Там в углу на соломе лежит Гмелин. Мальчик долго стоит в нерешительности. - Входи, входи, Федя... Казачок по голосу чувствует: Самуэль Готлибыч рад. Федька рад тоже. - Ну, как дела, путешественник? Ты ведь теперь за главного? Федька хочет ответить, но не может. Да и что сказать?.. После некоторого молчания казачок вспоминает: - Уцмий барана обещал. - Барана? - Гмелин откашливается. - Врет он, Федька, насчет барана. Врет. Ну, а лекарства как? - Лекарства? Он еще в прошлый раз разрешил. Как Михайлов в Кизляр с вашим письмом поедет, так и доставит, значит. - Федя! - неожиданно говорит Гмелин. - А тебе меня жалко? - Вы скоро поправитесь, Самуэль Готлибыч. Вот мы с вами через горы и в Расею. Федька зажигает свечу, шевелит пухлыми губами. Читает вслух письмо Гмелина: - "...Мы теперь в крайней бедности. Шестую неделю ожидаю вспоможения, но тщетно, что впереди последует - не знаю". - Письмо-то видишь какое... - Гмелин опять натужно кашляет. - А в Кизляре не больно хлопочут. Прошло уже семнадцать дён, а ответу идти всего семь. Понимаешь? - Понимаю... Ироды они! - Ну, ну будет. - Гмелин поднимает голову и строго грозит пальцем. - Ты у меня смотри, Федя. Говори, да не заговаривайся. Кизлярский комендант - честный и благородный офицер. - А если они благородные, почему о вас забыли? Ханов чужих говорить прислали, отчего уцмий еще пуще разозлился. Третьего дня я сам слышал, как он говорил, что не только нас, но и всех российских людей, через его владения проезжающих, ловить и удерживать будет. Гмелин машет рукой: - Да ты что-нибудь перепутал, Федька. Не от уцмия ты это слышал, от меня. Помнишь, я диктовал письмо, а ты писал. - Запамятовал, Самуэль Готлибыч. Теперича вспомнил. Там еще дальше: "Я нахожусь при смерти. Эмир Гамза грозит, не знает, что сделать со мной. А сделать ему остались две крайности: или умертвить меня гладом, или продать в рабство". - Верно, - кивает Гмелин. - Только не в рабство. Просто я умру, а уцмий зароет меня где-нибудь на собачьем кладбище. |
|
|