"Александр Барков, Геннадий Цыферов. А будет ли удача? " - читать интересную книгу автора

Федька стискивает зубы. Как ему хочется сейчас плюнуть в уцмия, но
Бауэр вовремя закрывает казачку рот.
- Простите, но я полагаю, если Гмелин умрет, вам ничего не заплатят:
трупы ведь ничего не стоят.
Эмир Гамза задумывается. Сейчас он похож на старого горбатого ворона.
Он и правда не говорит, а будто каркает: "Господин Гмелин батыр...
знахарь... он живет долго". И, взмахнув длинными костлявыми руками, словно
крыльями, уцмий еще раз что-то каркает на прощание и уходит.
Когда шум стихает, казачок осторожно входит в саклю. Там в углу на
соломе лежит Гмелин.
Мальчик долго стоит в нерешительности.
- Входи, входи, Федя...
Казачок по голосу чувствует: Самуэль Готлибыч рад.
Федька рад тоже.
- Ну, как дела, путешественник? Ты ведь теперь за главного?
Федька хочет ответить, но не может. Да и что сказать?..
После некоторого молчания казачок вспоминает:
- Уцмий барана обещал.
- Барана? - Гмелин откашливается. - Врет он, Федька, насчет барана.
Врет. Ну, а лекарства как?
- Лекарства? Он еще в прошлый раз разрешил. Как Михайлов в Кизляр с
вашим письмом поедет, так и доставит, значит.
- Федя! - неожиданно говорит Гмелин. - А тебе меня жалко?
- Вы скоро поправитесь, Самуэль Готлибыч. Вот мы с вами через горы и
в Расею.
- Читай вот...
Федька зажигает свечу, шевелит пухлыми губами. Читает вслух письмо
Гмелина:
- "...Мы теперь в крайней бедности. Шестую неделю ожидаю вспоможения,
но тщетно, что впереди последует - не знаю".
- Письмо-то видишь какое... - Гмелин опять натужно кашляет. - А в
Кизляре не больно хлопочут. Прошло уже семнадцать дён, а ответу идти всего
семь. Понимаешь?
- Понимаю... Ироды они!
- Ну, ну будет. - Гмелин поднимает голову и строго грозит пальцем. -
Ты у меня смотри, Федя. Говори, да не заговаривайся. Кизлярский
комендант - честный и благородный офицер.
- А если они благородные, почему о вас забыли? Ханов чужих говорить
прислали, отчего уцмий еще пуще разозлился. Третьего дня я сам слышал, как
он говорил, что не только нас, но и всех российских людей, через его
владения проезжающих, ловить и удерживать будет.
Гмелин машет рукой:
- Да ты что-нибудь перепутал, Федька. Не от уцмия ты это слышал, от
меня. Помнишь, я диктовал письмо, а ты писал.
- Запамятовал, Самуэль Готлибыч. Теперича вспомнил. Там еще дальше:
"Я нахожусь при смерти. Эмир Гамза грозит, не знает, что сделать со мной.
А сделать ему остались две крайности: или умертвить меня гладом, или
продать в рабство".
- Верно, - кивает Гмелин. - Только не в рабство. Просто я умру, а
уцмий зароет меня где-нибудь на собачьем кладбище.