"Клайв Баркер. Книга демона, или Исчезновение мистера Б." - читать интересную книгу автора

Я стоял в полутора шагах от костра и чувствовал его неистовый жар, но
не хотел отступать, хотя мои маленькие усы, за которыми я бережно ухаживал
(ведь они были первыми), скрутились от жара в спиральки, дым выедал ноздри,
в глазах стояли слезы. Ни за какие демонские блага я не позволил бы матери
увидеть мои слезы. Я поднял руку, чтобы быстро стереть их, но в этом не было
нужды. От жара слезы испарились.
Конечно, если бы мое лицо - как у вас - было обтянуто не чешуей, а
нежной кожей, она покрылась бы волдырями, пока я смотрел, как огонь пожирает
мои дневники. Чешуя же хоть ненадолго, но защитила меня. Потом возникло
ощущение, что мое лицо поджаривают на сковороде. Но я все равно не двинулся.
Я хотел быть как можно ближе к моим любимым, выстраданным словам. Я стоял на
месте и смотрел, как огонь делает свое дело. Пламя методично уничтожало
страницу за страницей: сжигало одну и открывало под ней следующую, чтобы
быстро пожрать и эту. Перед глазами на миг появлялись строки про машины
смерти или планы мести, и огонь тут же изничтожал их.
Я замер, вдыхая обжигающий воздух, и разум мой наполнился видениями
ужасов, которые мое воображение запечатлело на тех листках. Там были
грандиозные изобретения, призванные уничтожить моих врагов (то есть всех,
кого я знал, потому что я никого не любил) настолько мучительно и люто,
насколько хватало моего воображения. Я даже забыл о присутствии матери. Я
просто таращился на огонь, и сердце тяжело стучало в груди из-за близкого
жара; моя голова, несмотря на груз наполнявших ее мерзостей, была необычайно
легкой.
И тут послышалось:
- Джакабок!
Я в достаточной мере контролировал себя, чтобы узнать собственное имя и
окликнувший меня голос. Я неохотно оторвался от зрелища кремации и сквозь
искаженный маревом воздух увидел папашу Гатмусса. По движениям двух его
хвостов было ясно, что он не в лучшем настроении: хвосты торчали вверх над
папашиным задом, то сплетаясь друг с другом, то расплетаясь с дикой
скоростью и такой силой, будто один хвост хотел задушить другой.
Кстати, я унаследовал этот редкий двойной хвост, один из двух папашиных
даров. Но я не чувствовал за это никакой благодарности, пока Гатмусс шел
тяжелой поступью к костру и кричал на мою мать: какого рожна она разожгла
костер и что это ей вздумалось сжигать? Я не разобрал ее ответа. Кровь у
меня в голове гудела так громко, что я слышал только этот гул. Ссоры и
стычки родителей иногда длились часами, поэтому я снова уставился на пламя.
Благодаря огромной кипе пожираемой огнем бумаги костер все еще полыхал с
неукротимой яростью.
Я уже дышал неглубоко и часто, а мое сердце безумно билось. Сознание
трепетало, как огонек свечи на ветру, и в любой момент могло отключиться. Я
понимал это, и мне было наплевать. Я чувствовал себя до странности
отчужденно, будто со мной ничего не происходило.
Потом, внезапно, мои ноги подкосились, и я упал в обморок -
лицом...
прямо...
в огонь.

* * *