"Джеффри Барлоу. Спящий во тьме (книга 2) " - читать интересную книгу автора

возлияний. К алтарю был прислонен жезл в форме пастушьего посоха. В алтаре
обнаружилась деревянная дверца, которая, впрочем, несмотря на героические
усилия мистера Найтингейла, так и не поддалась. Весьма раздосадованный, он
перенес свое внимание на массивное старомодное бюро, притулившееся у
камина, проглядел разбросанные по нему бумаги и исследовал выдвижные ящики,
зорко высматривая хоть что-нибудь, что могло бы заинтересовать его
господина и повелителя. Однако ж нашлось там мало чего, если не считать
ветхих пергаментов, пары-тройки писем и нескольких странных монет, подобных
которым мистер Найтингейл еще не видывал: неровно обрезанных, истертых едва
ли не до дыр, испещренных слабо проступающими знаками, не поддающимися
истолкованию.
Слово "странный" было вполне уместно и по отношению к пергаментам,
исписанным почерком столь причудливым и необычным, что мистер Найтингейл
затратил минут пять, крутя листы и так и этак, поворачивая то одной
стороной, то другой, а то и вверх ногами, в тщетных попытках расшифровать
надписи. Вскоре он сдался и раздраженно побросал пергаменты в мешок заодно
с письмами, здраво рассудив, что его хозяин, обладатель массивной
седовласой головы, возможно, разберет, что это такое, и как-нибудь да
использует себе во благо.
В придачу к вышеозначенному в комнате нашлась карта, на изучение
которой мистер Найтингейл тоже потратил некоторое время. Перед его глазами
расстилался обширный ландшафт, совершенно ему незнакомый, по обе стороны
ограниченный протяженным узким побережьем, в середине высились горы, и в
разных местах были отмечены, судя по всему, двенадцать городов. Мистер
Найтингейл присоединил карту к пергаментам и письмам, заодно позаботившись,
чтобы часть монет перекочевала в его собственный карман. Поначалу он решил
было, что здесь музей; однако под воздействием собственных природных
наклонностей отмел эту идею в пользу нового, куда более убедительного
объяснения: экспонаты, собранные в комнате, - не что иное, как награбленное
добро, причем грабитель - сам хозяин дома. А если все это и без того
уворовано, так почему бы и не обокрасть вора?
Внезапно дородная шея Боба ощутимо заныла. Он насторожил уши и
напряженно прислушался. С балкона доносился приглушенный шум дождя, и
ничего более... да полно, так ли? Он состроил жуткую гримасу - в коридоре
за приоткрытой дверью раздавались шаги. Испугавшись, что огонек свечи
заметили, Боб задул его и нырнул за бюро, втиснувшись в узкую щель, и так,
на четвереньках, застыл в ожидании.
Дверь распахнулась, и комнату залил свет другой свечи. До слуха Боба
донеслось затрудненное дыхание, столь часто присущее старикам, курящим
слишком помногу и слишком давно. Выглянув из-за угла бюро, он различил и
того, кто нес свечу: седовласого субъекта в пропыленном фраке (старый
дворецкий, подумал Боб), что уже подошел к балконным окнам (ныне
распахнутым в ночь, благодаря стараниям мистера Найтингейла) и теперь
изучал их с неспешным, прицельным любопытством.
В небе полыхнула вспышка молнии, одев переливчатым заревом и балкон, и
комнату-музей, и слугу, и мистера Боба Найтингейла. Но, едва над головой
прогрохотал гром, изобретательный Боб тут же отпрянул в тень своего
укрытия. Не ведая, когда ожидать следующей молнии, что, возможно, выдаст
его присутствие слуге, он предпочел не высовываться больше до того времени,
как старый дворецкий сочтет нужным покинуть комнату.