"Джон Перри Барлоу. Животная пища " - читать интересную книгу автора

неудобоваримых предметов - в былые времена этот дар больше всего изумлял
зрителей. Несомненно, ему хотелось отдохнуть, однако в разговоре с ним я
упомянул слово "пенсия" лишь раз.
- Пенсия! - взревел он, рассвирепев при одной мысли об этом. - Пенсия?!
И что же будет делать великий Майкл Маллиган на пенсии?! Что, я спрашиваю? И
где? В доме для престарелых?! Да? В этой тюрьме для немощных старичков с
недержанием? А? Я буду иногда грызть печенье на спор или участвовать в
дурацких состязаниях среди дилетантов? Да? Ты это хотел сказать?!
Больше я никогда не заговаривал с Майклом о пенсии. Но со временем его
выступления становились все более вымученными, и уже не только я, а даже
некоторые постоянные клиенты стали замечать: на их глазах не грандиозный
великан ломает все представления о человеческих возможностях, а старик в
потрепанном бархатном костюме ест мебель.
И однажды случилось неотвратимое. Впервые за всю карьеру на Майкла
Маллигана легла беспощадная, постыдная тень "нормальности". Это произошло на
одном мальчишнике, среди щенков со скверными манерами и непристойными
шуточками. Майкл никогда бы не согласился есть для них стул, если бы не отец
жениха, которого он глубоко уважал.
В самый разгар представления, когда две ножки и большая часть сиденья
были съедены, он повернулся ко мне. Его лицо побледнело, струйки пота
извивались на лбу. Сквозь сиплые крики (этим юношам было плевать на
остроумие ирландца и то обстоятельство, что ради них он ест стул), Маллиган
прошептал: "Я объелся".
Он спокойно взял обломок дерева, который минуту назад хотел сунуть в
мясорубку, и бросил на пол. Раздался глухой стук, привлекший внимание
парочки молодых кутил. Маллиган стоял без движения и молча глядел на
публику, губы плотно сжаты. Он степенно переводил взгляд с одного молодого
человека в превосходном смокинге и рубашке, забрызганной вином, на другого.
Мало-помалу, столик за столиком, все разговоры сошли на нет.
Еще пару секунд он молчал, требуя внимания зала, - никакого пафоса,
всего лишь способ по-отечески властно привлечь внимание зрителей. Потом
заговорил:
- Сдается мне, джентльмены, поедание стула не представляет для вас
никакого интереса... этот поступок, по-видимому, недостоин вашего внимания.
Кто-то хихикнул в подтверждение его слов.
- Что?! - как никогда громко заорал Маллиган, глядя прямо на
нарушителя. Парень умолк и будто бы в шутку спрятался за спиной соседа.
Шутки никто не оценил, потому что тот и вправду струсил: его плечи поникли,
тело съежилось.
Майкл повернулся к "Машине" и принялся, вытаскивая из нее все обломки,
бросать их через плечо в зрителей.
- Прочисти ее.
Я снова начал вертеть ручку. Тем временем Маллиган рылся в карманах.
- Не уходите, мальчики! - презрительно обратился он к публике и вынул
отвертку. - Итак, горстка пьяных идиотов... - Тут из зала донеслись
недовольные возгласы, да и я тоже стал беспокоиться за поведение
Маллигана. - Раз уж толпе вялых избалованных детишек не по вкусу дерево... -
к этому времени "Машина" была пуста, и я готовился к худшему, -... может, вы
оцепите более пикантное угощение?
И он начал снимать медную табличку. Она уже болталась на последнем