"Джулиан Барнс. Как это было" - читать интересную книгу автора

снять верхний красочный слой.
ОЛИВЕР: О черт.
Всему виной ее лицо. Она стояла у выхода из мэрии, а позади нее
муниципальные куранты отсчитывали первые ослепительные мгновения
супружеского счастья. На ней был льняной костюм цвета шпината со сметаной,
юбка чуть выше колена. Всем известно, что лен легко мнется и сразу теряет
вид, как робкая любовь; но Джилиан выглядела совершенно как новенькая.
Волосы она зачесала с одной стороны назад и стояла с улыбкой на губах,
адресованной вообще всему человечеству. Она вовсе не держалась за
сте-атопигого Стю, хотя руку ему под локоть просунула, это правда. Она
лучилась, светилась, она была вся здесь и од-
59
повременно где-то в дразнящей дали, запряталась в этот публичный миг
куда-то вглубь себя. Только я один это заметил, остальные думали, что она
просто счастлива. Но я-то видел. Я подошел к ней, чмокнул в щеку и
пробормотал поздравления в ее единственное открытое ухо без мочки. Она
ответила, но словно бы не мне, а в пустоту, и тогда я помахал рукой у ее
лица, как стрелочник, дающий отмашку несущемуся экспрессу, она на минуту
очнулась, засмеялась и возвратилась в тайный мир своего замужества. - У
тебя вид ослепительный, - сказал я, но она не отозвалась. Не знаю, может
быть, ответь она мне, и все сложилось бы иначе. Но она промолчала, и потому
я продолжал на нее смотреть. Она была вся нежно-зеленая с каштановым, а под
горлом - искристый изумруд; я шарил взглядом по ее лицу, от крутой
выпуклости лба до ложбинки на чуть раздвоенном подбородке; щеки ее, часто
такие бледные, были как бы припудрены румяным золотом зари, хотя была ли то
пудра внешняя, хранящаяся в сумочке, или же глубинная, наложенная упоением,
я не мог или не хотел угадать; ртом владела непроходящая полуулыбка; глаза
были ее лучезарным приданым. Я обшарил взглядом все ее лицо, все до малейшей
черточки, понимаете?
Мне было невыносимо, что вот она, здесь, и в то же время не здесь; как
я для нее присутствую и одновременно не присутствую. Помните рассуждения
философов, что мы существуем лишь постольку, поскольку кто-то или что-то
помимо нас самих воспринимает нас существующими? Перед мерцающим взором
новобрачной, то видящим, то невидящим, старина Олли обмирал от
экзистенциальной угрозы своему существованию. Сейчас она моргнет, и меня не
станет. Поэтому-то, наверно, я и заделался напоследок изобретательным
фоторепортером, схватил аппарат и стал жизнерадостно скакать и метаться в
поисках подходящего ракурса, чтобы наглядно выставить эмбриональный второй
подбородок Стюарта в наиболее комичном виде. Замещают
60
щая деятельность. Полное отчаяние, как вы сами видите, ужас перед
забвением. Никто, разумеется, не догадался.
Я был и виноват, и не виноват. Понимаете, я хотел, чтобы венчание
состоялось в церкви и чтобы я был шафером. Они тогда не поняли, мне и самому
тоже было непонятно. Мы все были люди нецерковные, и среди родственников нет
фундаменталистов, чье религиозное чувство следовало уважить. Отсутствие при
бракосочетании фигуры в белом кружевном облачении не привело бы к смертной
казни через лишение наследства. Но Олли, похоже, обладал провидческим даром.
Я заявил, что хочу быть шафером и чтобы они венчались в церкви. Я спорил,
настаивал. Даже скандалил. Произносил разоблачительные гамлетовские