"Джулиан Барнс. Как это было" - читать интересную книгу автора

когда-нибудь. Мы держались за руки и молчали. Из четырех родителей у нас на
двоих остался один. Двое умерли, один в бегах.
- Хорошо бы жизнь была похожа на банк, - сказал я. - Там тоже,
конечно, не все ясно устроено. Кое-где такие хитрости понакручены. Но можно
все-таки в конце концов разобраться, если постараешься как следует. Или если
сам не разобрался, есть кто-то, кто разберется, пусть хотя бы задним числом,
когда уже поздно. А в жизни, мне кажется, беда та, что даже когда уже
поздно, ты все равно, бывает, так ничего и не уразумел. - Я заметил, что
она смотрит на меня как-то пристально. - Извини за мрачность.
- Мрачность тебе дозволяется. При условии, что большую часть времени
ты веселый.
39
- Слушаюсь.
Нам действительно было весело в то лето. И присутствие Оливера еще
добавляло веселье, это точно. Школа английского языка имени Шекспира на два
месяца отключила свою неоновую вывеску, и Оливеру было некуда податься. Он
старался не показывать виду, но я-то знал. Мы повсюду бывали вместе.
Заходили выпить в кабаки, бросали монеты в игровые автоматы, танцевали в
дискотеках, смотрели какие-то фильмы, дурачились, если взбредало в голову. У
нас с Джилиан начиналась любовь, казалось бы, нам лучше оставаться наедине,
смотреть в глаза друг другу, держаться за руки, спать вместе. Все это с
нами, конечно, происходило, но, кроме того, мы много времени проводили с
Оливером. И не думайте, пожалуйста, ничего такого - нам не нужен был
свидетель, чтобы завидовал нашей люб^-ви, просто нам с ним было легко.
Раз мы поехали на побережье. На пляже к северу от Фринтона наелись
мороженого с карамелью, взяли напрокат шезлонги, и Оливер распорядился,
чтобы каждый крупными буквами написал на песке свое имя и фамилию и встал у
своей надписи, и так мы сфотографировали друг друга. А потом смотрели, как
прилив смывает наши подписи, и огорчались-- конечно, валяли дурака,
убивались и причитали, но только потому, что в глубине души нам и вправду
было грустно видеть, как тают на песке наши имена. Вот тогда Джилиан и
сказала, что Оливер разговаривает точно словарь, а он устроил целое
представление, и мы покатывались со смеху.
Оливер тоже был не такой, как всегда. Обычно, когда мы оказывались в
обществе девушек, он обязательно боролся за первенство, даже, может быть,
сам того не желая. Но сейчас ему не за что было состязаться, он ничего не
мог ни выиграть, ни проиграть, и от этого все становилось проще. Мы все трое
чувствовали, что переживаем особен^-ное время, первое и последнее в жизни
лето рождения'
40
нашей с Джилиан любви, не просто лето любви, а именно ее рождения. То
лето было единственное в своем роде, и мы все это ощущали.
ДЖИЛИАН: После университета я пошла на курсы подготовки социальных
работников. Меня не очень надолго хватило. Но я запомнила, что сказала
преподавательница на одном занятии. "Вы должны раз и навсегда усвоить, --
говорила она, - жизнь каждого человека уникальна и в то же время вполне
заурядна".
Беда в том, что когда говоришь о себе, как вот Стюарт говорит, те, кто
слушают, склонны делать неверные выводы. Например, когда слышат, что мой
отец сбежал с ученицей, обязательно смотрят на меня со значением,