"Джулиан Барнс. Как это было" - читать интересную книгу автора

ушей вверх и заколоты двумя черепаховыми заколками, глаза казались
темными-темными, и я
37
просто не мог отвести взгляд. Смотрю, смотрю в лучах тающей свечи, и не
могу наглядеться.
- И я тоже, - наконец проговорил я.
- Чего - тоже? - на этот раз она не подхватила прерванную нить
разговора.
- Тоже не крашу губы.
- Ну и хорошо. А на твой взгляд, ничего, что я ношу варенки и
кроссовки?
- По мне, можешь носить все, что тебе вздумается.
- Неосмотрительное высказывание.
- У меня неосмотрительное настроение.
Позже я довез ее до дома, где она снимала квартиру на пару с подругой,
и стоял, облокотясь о ржавую чугунную загородку, пока она искала в сумочке
ключ. Она позволила мне поцеловать себя. Я поцеловал ее очень бережно,
отстранился, посмотрел на нее и опять очень бережно поцеловал.
Она сказала шепотом:
- Если не красишь губы, можно не опасаться, что останется след.
Я ее обнял. Обхватил руками и слегка прижал. Но целовать еще раз не
стал, потому что боялся расплакаться. Я ее обнял и сразу подтолкнул в дверь,
потому что чувствовал, что еще немного, и я вправду расплачусь. Я остался
стоять на крыльце один, крепко зажмурясь, и медленно, глубоко
дышал.
Мы рассказали друг дружке про наши семьи. Мой отец умер от инфаркта
несколько лет назад. Мать вроде бы держалась молодцом, даже как будто бы
вполне бодро. А потом у нее оказался рак, тотальный.
А у Джилиан мать была француженка, то есть не была, а есть. Отец --
преподаватель. Он отправился на год в Лион на стажировку и привез оттуда
мадам Уайетт. Когда Джилиан исполнилось тринадцать лет, ее отец сбежал с
бывшей ученицей, только год как окончившей школу. Ему было
38
сорок два, а ей семнадцать, и ходили слухи, что у них завязался роман,
еще когда он был ее учителем, то есть когда ей было пятнадцать, и что будто
бы она забеременела. Мог бы произойти страшный скандал, если бы нашлось кому
его устраивать. Но они просто снялись с места и исчезли. Мадам Уайетт,
наверно, пришлось очень несладко. Словно муж умер и одновременно сбежал с
другой.
- А как это подействовало на тебя?
Джилиан посмотрела так, словно я задал глупый вопрос.
- Было больно. Но мы выжили.
- Тринадцать лет. Ранимый возраст, мне кажется.
- И два года - ранимый, и пять лет. И десять. И пятнадцать.
- Просто я читал, что...
- В сорок, наверно, было бы не так болезненно, - продолжала она
твердым, звенящим голосом, какого я у нее раньше не слышал. - Если бы он
подождал удирать, лока мне исполнится сорок, было бы, наверно, лучше. Надо
бы установить такое правило.
А я подумал: не хочу, чтобы что-то такое случилось с тобой еще