"Джулиан Барнс. По ту сторону Ла-Манша" - читать интересную книгу автора

закоулках со стен срубят те каменные таблички, поскольку много лет назад
французы и немцы приняли официальное решение перестать ненавидеть друг
друга, и некрасиво получится, если немецкого туриста обвинят в вероломных
убийствах, совершенных его предками. Потом снесут военные памятники со всей
их наглядной статистикой. Отдельные монументы, быть может, и сохранят за их
архитектурные достоинства; да только новое, жизнерадостное поколение сочтет
их устрашающими и придумает что-нибудь получше для оживления сельского
пейзажа. Вот тогда и наступит пора распахать кладбища и вернуть хлеборобу
землю, слишком долго она лежала в запустении. Священники и политики найдут
способы это оправдать, и крестьяне получат назад свою пашню, удобренную
кровью и костями. Тьепваль, наверное, войдет в список исторических
достопримечательностей, а вот сохранится ли портик с куполом - памятник
бригадному генералу сэру Фрэнку Хиггинсону? Крутой изгиб дороги на трассе D
937 объявят помехой транспорту; за поводом дело не станет - попадет
кто-нибудь по пьяной лавочке под колеса, и после стольких лет дорогу снова
спрямят. А дальше начнется великое забвение, растворение в пейзаже. Войну
упрячут в парочку музеев, в несколько окопов для показа туристам, сведут к
горстке имен - они и будут символизировать бессмысленное жертвоприношение.
Возможно ли, что напоследок вновь воссияет память о павших? Ее-то
поездки, в которых она заново переживает былое, продлятся недолго, и
канцелярская ошибка ее жизни будет исправлена; но даже хотя она называет
себя старой рухлядью, воспоминания ее словно бы становятся лишь ярче. Если
такое происходит с отдельным человеком, разве не может это же случиться со
всей страной? Вдруг однажды, в первые десятилетия следующего века, настанет
тот последний, освещенный закатным солнцем миг, после которого все наконец
сдадут в архив? Вдруг придет великая минута, когда люди дружно обернутся, и
поверх скошенной травы десятилетий, в просвете между деревьями проглянут
взбирающиеся по откосу стройные ряды могильных камней, белые плиты, на
которых откроются взору славные имена и ужасающие даты, арфы и газели,
кленовые листья и папоротники, христианские кресты и звезды Давида? А потом,
не успеешь моргнуть увлажнившимся глазом, как сомкнутся деревья, исчезнет
подстриженная трава, темно-синяя туча закроет солнце, и история, грубая
повседневная история предаст это забвению. Неужели все произойдет именно
так?


GNOSSIENNE

Gnossienne. Перевод И. Гуровой

Позвольте мне сразу же объяснить, что я никогда не участвую в
литературных конференциях. Мне известно, что проводятся они в отелях арт
деко по соседству с легендарными музеями; что заседания о будущем романа
ведутся в духе Kameradschaft, brio и bonhomie,[79] что спонтанные дружбы
остаются прочными навсегда; что по завершении дневных трудов в вашем
распоряжении горячительные напитки, мягкие наркотики и приличный кусманчик
секса. Говорят, таксисты во Франкфурте недолюбливают Ежегодную книжную
ярмарку, потому что литературная публика, вместо того чтобы, как все
порядочные представители иных, чреватых конференциями профессий, поехать к
проституткам, предпочитает оставаться в своих отелях и трахаться между