"Джулиан Барнс. По ту сторону Ла-Манша" - читать интересную книгу автора

Последнюю ночь она проводит в Экс-Нулетт (101 против 7); или в Суше (48
против 6), где она поминает убитых 17 декабря 1916 года Плувьера, Максима,
Серджента - последних ребят из деревни Сэма, которые погибли раньше него;
или в Каранси (19 против 1); или в Аблен-Сен-Назэр (66 против 9), здесь
погибли восемь мужчин по фамилии Лербье: четверо пали на champ
d'honneur,[76] трое как victimes civiles,[77] один - civil fusillГ(C) par
l'ennemi.[78] A наутро, когда роса еще лежит на траве, она, вся взъерошенная
от переживаний, отправляется в Кабаре-Руж. Одиночество и мокрый от росы
подол утишают боль. Она уже не разговаривает с Сэмом; все переговорено
десятки лет назад. И душу излила, и прощенья испросила, и тайны поведала.
Она не плачет больше; слезы иссякли. Но те часы, что она проводит с ним в
Кабаре-Руж, самые важные в ее жизни. И так было всегда.
Возле Кабаре-Руж дорога D 937 делает памятный крутой изгиб, так что
водители волей-неволей почтительно притормаживают, привлеченные видом
изящного, украшенного куполом портика бригадного генерала Фрэнка Хиггинсона;
портик служит одновременно воротами на кладбище и мемориальной аркой. За
портиком земля идет под уклон, затем снова отлого поднимается к вертикально
стоящему кресту, на котором висит, однако, не Христос, а металлический меч.
На симметричном, расположенном амфитеатром кладбище Кабаре-Руж покоятся 6676
английских солдат, матросов, морских пехотинцев и летчиков; 732 канадца; 121
австралиец; 42 южноафриканца; 7 новозеландцев; 2 королевских пехотинца с
острова Гернси; 1 индиец; 1 солдат неизвестной воинской части; и 4 немца.
Здесь же был похоронен, вернее, развеян прах бригадного генерала сэра
Фрэнка Хиггинсона, секретаря имперской Комиссии по военным захоронениям,
умершего в 1958 году в возрасте шестидесяти восьми лет. Вот пример настоящей
верности памяти своих боевых товарищей. Вдова генерала, леди Вайолет Линсли
Хиггинсон, умерла четыре года спустя, и ее прах был тоже развеян здесь.
Счастливая леди Хиггинсон. Почему жене бригадного генерала, который, при
всех его заслугах, на Великой Войне все же не погиб, дозволяются такие
завидные, достойные похороны, а сестре солдата, военная судьба которого
завершилась опознанием и почетными похоронами, в этом утешении отказывают?
Комиссия дважды отклоняла ее просьбу, ссылаясь на то, что прах гражданских
лиц не подлежит захоронению на военных кладбищах. Когда она написала в
третий раз, ей ответили уже не столь вежливо и без экивоков отослали к
предыдущим посланиям.
За долгие годы случалось всякое. Стало невозможно ездить сюда к
одиннадцати часам одиннадцатого числа одиннадцатого месяца, потому что ей
запретили проводить ночь возле могилы Сэмми. Здесь, мол, не предусмотрены
условия для ночевки; говорилось это с показным сочувствием, но потом
прозвучал вопрос: что будет, если и все остальные пожелают тут ночевать?
Совершенно очевидно, отвечала она, что никто больше тут ночевать не желает,
а если пожелает, то подобное желание следует уважить. Впрочем, через
несколько лет она перестала огорчаться, что не попадает на официальную
церемонию: там собираются во множестве люди, в чьих воспоминаниях ей чудится
что-то неправильное, нечистое.
Были свои трудности и с травой на могиле. На кладбище растет
французская трава, на ощупь непривычно жесткая и потому менее подходящая для
упокоения английских солдат. Ее борьба по этому поводу с Комиссией ни к чему
не привела. И как-то ранней весной она привезла с собой маленькую лопатку и
пластиковый пакет, в котором лежал квадратный ярд влажного английского