"Джулиан Барнс. По ту сторону Ла-Манша" - читать интересную книгу автора

лишено смысла: человек есть всего лишь канцелярская ошибка, которую
исправляет смерть.
Ей никогда не нравилась надпись на главной арке:

AUX ARMEES
FRANCAISE ЕТ
BRITANNIQUE
L'EMPIRE
BRITANNIQUE
RECON-
NAISSANT[65]

Каждая строчка отцентрована, и это хорошо, однако под надписью оставили
слишком много пустого места. В гранках она пометила бы такое значком #.[67]
Но ведь naissant ничего общего с reconnaissant не имеет, ну ничегошеньки; а
главное, из-за этого ляпсуса на монументе смерти возникло понятие рождения.
Много лет назад она обращалась в Комиссию по захоронению павших, ее
заверили, что все сделано как полагается. Только ей пусть они этого не
рассказывают!
Не радовало ее и слово "НАВЕЧНО". "Да пребудут их имена с нами
навечно" - так было написано и здесь, в Тьепвале, и в Кабаре-Руж, и в
Катерпиллер-Вэлли, и на воинских могилах общинного кладбища в Комбле, и на
всех других мемориалах. Конечно, это написание верное, по крайней мере
общепринятое; но в глубине души ей хотелось бы видеть не одно, а два слова:
НА ВЕЧНО. Так, пожалуй, звучало бы весомее, будто на каждом слове мерно
ударяет колокол. Во всяком случае, она была решительно не согласна со
Словарем в толковании слова "навечно": "навсегда, во все времена, постоянно,
непрерывно". Да, в расхожей кладбищенской формуле оно, вероятно, означает
именно это. Но она отдает предпочтение первому значению: "на все грядущие
века". Их имена да будут жить во всех грядущих веках. Заря не взойдет, и
ночь не падет без мысли о тебе. Вот что означает эта надпись. Однако в
Словаре первое значение дается с пометой "уст., кр. арх." Устаревшее, кроме
намеренно архаичного употребления. Нет же, нет, вовсе нет. И нельзя
согласиться с тем, что пример последнего употребления в этом значении
относится к 1854 году. Она охотно обсудила бы эти тонкости с мистером
Ротуэллом или на крайний случай пометила бы данное значение в гранках; но в
новом издании эту статью перерабатывать не стали, и вообще буква "Н" прошла
мимо нее, лишив ее возможности внести правку.
НАВЕЧНО. Да существует ли на свете такая вещь, как коллективная память,
представляющая собой нечто большее, чем сумма памяти отдельных людей? А если
существует, то ограничена ли она теми же рамками или в самом деле чем-то
богаче индивидуальной? Или она живет дольше? И можно ли наделить этой
памятью молодых, размышляет она, тех, кто сам не был причастен к событиям
той эпохи, можно ли привить им эти воспоминания? Особенно неотступно эти
мысли преследуют ее в Тьепвале. Хотя место это ей страшно не нравится, при
виде молодых семейств, неторопливо бредущих по траве к arc-de-triomphe из
красного кирпича, в ее душе зарождается робкая надежда. Способны же
христианские соборы внушать веру уже одним своим подавляющим величием. Что,
если и мемориал работы Лученса оказывает такое же иррациональное
воздействие? И, к примеру, вон тот маленький капризуля, не желающий есть