"Джулиан Барнс. По ту сторону Ла-Манша" - читать интересную книгу автора

Ставки, как однажды выразился Танкервиль, это соль, придающая вкус
блюду. Сам Гамильтон пари заключал скромные, как обещал Эвелине и своей
матери перед свадьбой. Однако в теперешнем настроении и памятуя о деньгах,
не потраченных на отсутствующего мистера Хокинса, он был чертовски склонен
поставить побольше обычного на исход матча между XI Дорсета и Джентльменами
Франции. Да, конечно, кое-кто из чертсийских парней поутратил зоркости и
нагулял жирку. Но если дорсетские молодцы не сумеют взять верх над мусью, то
им пора расщепить биты на зимнюю растопку.
Из Чертси они отбыли в почтовой карете утром в воскресенье девятого
августа. Приближаясь к Дувру, они повстречали несколько карет с французами в
направлении Лондона.
- Спасаются от подач мистера Стивенса, я полагаю, - заметил сэр
Гамильтон.
- Лучше подавай вполсилы, Глыба, - сказал Добсон, - не то они наложат в
панталоны.
- И ты наложишь, Добсон, если начнешь обедать по-французски.
Сэру Гамильтону кое-что вспомнилось, и для развлечения пассажиров
кареты он продекламировал следующие строки:

В дубовых башмаках она попа послала,
Чтоб на рагу пустил надменного он галла.

Стишок был встречен неясным ропотом, и сэр Гамильтон увидел
устремленные на него глаза Добсона, выражение которых более подошло бы
встревоженному гувернеру, чем второму младшему садовнику.
В Дувре они нашли графа Танкервиля и Уильяма Бедстера в гостинице, уже
переполненной эмигрирующими французами. Бедстер прежде был дворецким и самым
знаменитым подающим в Суррее, а теперь стал кабатчиком в Челси, и уход на
покой заметно увеличил его в обхвате. Он и чертсийцы за своим последним
английским обедом допекали друг друга спорными случаями в давних забытых
сезонах и бурно доказывали преимущество прежних двух столбиков калитки над
их новомодной заменой на три. В другом углу зала Танкервиль и сэр Гамильтон
Линдсей обсуждали общее положение вещей во Франции, и в частности, трудности
их друга Джона Сэквиля, третьего герцога Дорсетского и уже седьмой год посла
его величества при версальском дворе. Подобные дела были не для ушей Глыбы
Стивенса и чертсийских молодцов.
Дорсет с самого начала завел в посольстве такие порядки, что миссис
Джейн Хейтроп могла только неодобрительно морщить нос. Его радушие в Париже
не знало границ, собирая под крышей посольства игроков, и карточных шулеров,
и ш...х, и прихлебателей. Его близость со многими знатнейшими дамами
французского высшего света, как поговаривали, простиралась даже до самой
миссис Бурбон. Шепотом намекали - однако не в присутствии подобных миссис
Джек Хейтроп или мистера Глыбы Стивенса, - что Дорсет даже жил в Версале en
famille.[54] Будничные дипломатические дела он оставлял на усмотрение своего
друга мистера Хейла.
Со времени своего назначения в 1783 году герцог, ничтоже сумняшеся,
ежегодно возвращался в Англию на крикетные сезоны. Но в это лето он не
приехал. Это отсутствие, более, чем вездесущность французских беженцев в
Лондоне, позволило Танкервилю и Линдсею заключить, что нынешние беспорядки
по ту сторону Ла-Манша были достаточно серьезны. По мере того как проходили