"Наталья Баранская. Пантелеймон, Пантелеймоне " - читать интересную книгу автора

соседок денег не берет. Говорят, бабка - колдунья. Ерунда это. Просто старая
женщина - много чего знает. А она очень стара: при царе еще жила, не при
последнем, а при каком-то давнишнем, не то Петре, не то Павле. Она поможет,
если что.
Весь путь - до Райкиного садика, а потом до работы - Маруська думала о
Витьке и о себе.
"Живем вроде неплохо, не ругаемся, оба работаем. Не богатые, но и не
бедные - в доме все есть. Конечно, Маруська не красавица, Витька
поинтереснее - черноглазый, ладный, да и по виду моложе, хоть и с одного
года они. Поизносилась, сработалась за эти годы Маруська. На стройке
девчонки нет-нет да "тетей Марусей" назовут. Маруська переживает. Как-то
высказала Василисе-бригадирше: вот, мол, старею, а муж молодеет. Василиса
успокоила: какая, говорит, жене красота нужна? Жена должна быть, как
шестикрыльный серафим - с шестью руками, да еще должна иметь четыре ноги,
как лошадь. Вот, говорит, в чем заключается главная красота для жены!"
И правда, семейной женщине надо быть управной, верткой, ухватистой.
Маруська такая и есть. Как прибежит домой, как схватится за кастрюли,
картошку, щетку, тряпки, швабру, корыто, как пойдет шуровать, так у нее все
и летит, словно по конвейеру. В доме чистота, полы блестят, половики
постиранные, обед сварен, ребенок сыт, белье как снег... Чего еще надо?
И этого хватило бы, чтобы женой похвалиться. Так нет, она еще по
заработкам выше Витьки. Вот уж два года, как она на строительстве. Думала
только, чтоб квартиру получить, но квартиры еще не было, а работу она
полюбила. Выучилась на маляра и на штукатура. Говорят, грязная работа -
неправда, она ж вся к чистоте. И результат у Маруськи всегда самый чистый -
она-то огрехи закрашивать не станет, не загадит ни пол, ни ванну. И
показатели она дает, и заработок имеет. Теперь на новых домах в центре
вырабатывает сотни до полторы. Вот тебе и некрасивая жена!
Но как ни набавляла Маруська себе цену, все ж сердце покалывала
ревность. Может, нашел себе какую. Мало ли их, одиноких баб, - и зазовут, и
угостят, и не выпустят. А может, влюбился в девочку красивенькую - тогда
совсем плохо. Вспомнился недавний случай. Виталий вдруг сказал: "Что это от
тебя известкой пахнет". Маруська не обиделась, засмеялась: "Так я же на
штукатурке сейчас". Все ж назавтра купила она пузырек духов "Сирень", -
дешевые, а пахнут крепко, - и стала дома душиться. Теперь ей подумалось -
"брезговать мной стал".
Маруська завела Райку в садик, пришла на стройку, надела штаны и
куртку, повязалась по самые брови. В вагончике был народ, а когда вышли, она
окликнула Василису. Не хотелось говорить, стыдно, но ведь если
отпрашиваться, все равно ее не минуешь. "Хочу поехать на завод к нему, да
надо часа два, чтоб обернуться".
- Зачем поедешь, - спросила Василиса, - узнавать или жаловаться?
Маруська молчала. Жаловаться вроде рано, рассердятся или на смех
поднимут. А Василиса опять:
- В партком, что ли, пойдешь?
- Да нет, - отвечала Маруська, - что я там скажу? Так, узнать, не
случилось ли чего.
- Приедешь, а он у станка, жив-здоров, - чего, мол, милка, приперлась?
Погоди уж до вечера, а там, если что, в милицию. Там уж узнают, поди.
"Правда, - решила Маруська, - потерплю, надо свою гордость иметь".