"Нина Барановская. По дороге в Рай или Беглые заметки о жизни и творчестве Константина Кинчева..." - читать интересную книгу автора

например. Но я всегда относилась к нему с огромной симпатией. И, конечно,
старалась, чтобы тексты "Кино" услышали люди.
Это не всегда удавалось. То же управление культуры нередко
перечеркивало программы, уже разрешенные мной. К сожалению, я не была
последней инстанцией в цепи разрешений-запрещений.
Но и я разрешала не все. Несмотря на легенды о моем крайнем
либерализме, на моем столе лежала довольно объемистая папочка с надписью
"Незалитованные тексты". Ее наполняли занудные, малограмотные, бездарные
опусы.
Я знаю, были всегда сторонники позиции: надо разрешать все, а народ сам
разберется, что талантливо, а что нет, сам решит, что стоит, а что не стоит
слушать. Плоды такой позиции мы пожинаем сегодня, когда разрешается все. И
когда экраны, репродукторы, сцены захлестывает волна такой беспросветной
серости и пошлятины, что другой раз не хочется слушать вообще ничего, даже
то немногое настоящее, что пока еще уцелело под всем этим натиском
бездуховности и халтуры.
Но тогда времена были недемократичные. И своим правом запрещать я
пользовалась иногда, чтобы поставить заслон махровой серости. И что
интересно, авторы этих незалитованных невразумительных сочинений после наших
с ними стычек на почве их крайнего непрофессионализма чувствовали себя чуть
ли не героями: еще бы, их тексты "круче", чем у всяких там Гребенщиковых,
Кинчевых и Цоев, раз тем литуют, а этим нет. Так они рассуждали.

* * *

Надо сказать, Костя Кинчев поначалу вызывал у меня интерес, в первую
очередь, как незаурядный актер и шоумен. Помню, как куратор клуба Наташа
Веселова однажды обратилась ко мне:
- Я хочу с тобой посоветоваться. Тут приходил мой знакомый режиссер
Валерий Огородников. Он ищет исполнителя на главную роль в фильме о
рок-музыкантах. Как считаешь, кто из наших смог бы сыграть в кино?
Мы недолго обсуждали этот вопрос. Пришли к единодушному мнению: Костя
Кинчев "потянет". И он действительно сыграл главную роль во "Взломщике".
Не то чтобы я отказывала в ту пору Кинчеву в поэтическом даре (мне,
например, очень нравились его "Экспериментатор", "Мое поколение",
"Энергия"), не то чтобы музыка "Алисы" казалась мне не заслуживающей
внимания. Я отдавала Косте должное, понимала, что человек он, безусловно,
талантливый. Но Кинчев эпохи создания альбома "Энергия" не был "моим"
автором. Все его "соковыжиматели", "манекены", "франкенштейны" и прочая
нечисть не могли быть для меня хлебом духовным, вызывали, положим, интерес,
но душу не затрагивали.
Как человек он в ту пору был мне более любопытен, чем как автор песен.
Клуб был не только местом проведения концертов, но в полном смысле слова
клубом, куда частенько захаживали рокеры попить кофейку и потрепаться в
курилке ЛМДСТ о том, о сем.
Когда разговариваешь с человеком через казенный стол - это одно. А
когда сталкиваешься с ним в прокуренных стенах сортирного предбанника, где и
была расположена курилка ЛМДСТ, - совсем другое. Разговоры начинаются
другие. В основном, конечно, говорили о музыке. Но нередко переходили и на
другие темы. Помню, однажды максималист Миша Борзыкин, лидер группы