"Нина Барановская. По дороге в Рай или Беглые заметки о жизни и творчестве Константина Кинчева..." - читать интересную книгу автора

"Телевизор", в очередной раз "обличая" "Аквариум" и Бориса Гребенщикова,
вдруг заявил:
- И вообще, что он с этим Христом лезет! У Христа полно противоречий.
То призывает к смирению, то кричит: "Не мир я вам принес, а меч".
Ох, как я рассердилась! На Борзыкина рассердиться вообще было нетрудно.
Он, честно говоря, не слишком тактичный человек. С возрастом, конечно, стал
не то чтобы деликатнее, но слегка помягче. А в ту юную пору категоричность
его не знала предела. При всей разнице во взглядах с небезызвестной Ниной
Апександровной Андреевой, Борзыкин тоже из тех, кто не может "поступиться
принципами". Он всегда заявлял о своей непримиримости к "совку", но проводил
свои принципы в жизнь вполне совковыми методами. Впрочем, все мы этим
грешим.
Михаилу почему-то всегда казалась, что "молодые группы" (к коим тогда
относился и "Телевизор") оттирают, что "Аквариум", который был тогда на пике
своей популярности, сплотил вокруг себя чуть ли не мафию, которая помогает
ему удержаться наверху. В самиздатовских журналах-де восхваляют только
"Аквариум" с БГ, и отсюда его популярность. И совет клуба во все концерты
"пихает" только "Аквариум".
Простая мысль о том, что народ идет на "Аквариум" сотнями, а потом и
тысячами потому, что "Аквариум" народу чем-то интересен, близок, необходим,
так и не смогла уложиться в его революционно-непримиримой голове. Смысл
жизни Миша Борзыкин искал в борьбе.
При его активном участии, помнится, была создана некая инициативная
группа по расследованию протекционистской деятельности совета рок-клуба.
Господи! Как это все теперь смешно! Пару лет тому назад Кинчев сказал
однажды:
- Мишка Борзыкин - это наш рок-клубовский Ленин.
Впрочем, наш герой не Борзыкин. И я все это рассказываю к тому, что
бороться для Борзыкина было потребностью, и в тот раз объектом нетерпимости
стал сам Иисус Христос. И с позиций, так сказать, необольшевистских. Его
реплика о противоречиях в учении Христа вполне была в духе антирелигиозной
пропаганды. То есть: я сам, конечно, не читал, но, говорят, мура все это. А
не читал - это без сомнений. Если бы читал сам, то не мог бы не заметить,
что речь идет про "меч уст моих", меч слова Христова.
- Ты сам-то читал Евангелие? - спросила я. - Или ты это в карманном
справочнике атеиста почерпнул?
И тут меня поддержал Кинчев, чем и удивил. Я не помню точно, что именно
он сказал, да это и неважно. Важно то, что он действительно был хорошо
знаком с предметом разговора, и не по справочникам, не по "забавному
Евангелию" или "Библии для верующих и неверующих" и прочей макулатуре.
Борзыкин, насколько это возможно, стушевался.
Я так подробно рассказываю об этом эпизоде потому, что это был момент
разрушения моего уже сложившегося представления о Косте. Я знала, что он
далеко не мальчик из подворотни, что родился и вырос в интеллигентной
профессорской семье. Знала, но до определенного времени воспринимала эту
информацию (чего греха таить!) по принципу "в семье не без урода". Во всяком
случае, он не производил на меня поначалу впечатления человека начитанного.
И, тем более, интересующегося столь непростыми вопросами. Было бы
преувеличением сказать, что Костя добросовестно играл роль типичного
представителя дворовой шпаны и тем вводил в заблуждение на свой счет