"Нина Барановская. По дороге в Рай или Беглые заметки о жизни и творчестве Константина Кинчева..." - читать интересную книгу автора

пору. Русская культура такими примерами изобилует. Я думаю, автора "Жалобы
турка" в первую очередь волновала судьба его российских соотечественников.
Или Булат Шалвович Окуджава, когда писал: "...безумный наш султан сулит
дорогу нам к острогу...", то имел в виду совсем не главу какого-нибудь
мусульманского государства, а скорее очередного генсека.
Насколько я знаю, идея с посвящением памяти жертв в Филадельфии
принадлежала Славе Задерию, который тогда еще не ушел из группы. Константин,
как я понимаю теперь, на такие изыски не мастак. Помнится, он даже принес
мне как-то программу одного из концертов (их тоже положено было утверждать
каждый раз заново!), и в этой программе вместо Филадельфии красовался
Сан-Франциско. Для него это было все едино.
Во всяком случае, идея с посвящением была мною с благодарностью
воспринята и очень помогла мне в дальнейшей "цензорской" деятельности.
Сколько острых углов помогли обойти эти посвящения. Конечно, все чиновники
от культуры и партаппарата (что было в то время одно и то же) все понимали.
Я помню, с какой интонацией завотделом из городского управления культуры
товарищ Лихова заявила мне однажды: "Я вам не доверяю". Но я помню и то, как
на IV рок-фестивале орлы из обкома ВЛКСМ, дамочки из того же управления
культуры и, кажется, из Куйбышевского райкома партии листали тексты, как
правоверные комсомольцы сокрушенно обменивались репликами:
- Ты смотри, до чего додумались, сволочи! А поди, скажи им "нельзя"...
Не придерешься...
Хотя все равно придирались. И запрещали. И карали.
Но какое-то время все эти уловки работали. Пусть ненадолго. Но тогда и
загремел, помнится, Питер по всей державе. Не только потому, что первым в
стране был питерский рок-клуб, а еще и потому, что "там поют та-ко-ее!!!" А
идея "прикрытия" самых крамольных текстов, как я уже говорила, исходила от
"Алисы".
Вот так.

* * *

Вот так мы познакомились. Но не подружились. И это естественно. Кем я
была в глазах ребят? Цензором. А что может быть страшнее цензора для
сочинителя? Так что утверждение уважаемого рок-дилетанта Александра
Николаевича Житинского о том, что "Нина Барановская, придя в дом
самодеятельного творчества, очень быстро стала своей", далеко от истины.
Хотя, конечно, что подразумевать под словом "очень быстро".
Понадобилось больше года, чтобы рокеры перестали смотреть на меня как на
потенциального врага. А "своей" я вообще стала очень немногим. Рок-клуб
никогда не был абсолютно однородной массой. Как и в любом другом достаточно
многочисленном объединении, в нем были разные люди: и по уровню развития, и
по степени одаренности, и по социальной принадлежности. Я и не скрываю, что
с самого начала работы в ЛМДСТ я никогда не была беспристрастной в оценке
тех или иных текстов, тех или иных групп. Я старалась быть объективной. Но у
меня были свои "любимчики". В первую очередь Гребенщиков и Цой. Были и свои
антипатии.
На чем основывались мои пристрастия? На неиссякаемом интересе к тайне
человеческого таланта, на моем всегдашнем тяготении к личностям незаурядным,
с искрой Божьей в сердце. С Витей Цоем мы никогда не были близкими друзьями,