"Нина Барановская. По дороге в Рай или Беглые заметки о жизни и творчестве Константина Кинчева..." - читать интересную книгу автора

Но ведь представить себе можно? Ведь можно представить-то хотя бы? Ну вот. А
как представил, так и отдай. Быстро. На строительство дворца всех возможных
искусств. Или музея внеземных цивилизаций. А себе - не помышляй, ну, там
долги отдать, как было заикнулась на диспуте одна девочка... И вот все это
называлось словом "наука". Новые методы.
В общем, мальчик принес рецензию. Умную, едкую, хорошо написанную. Наша
университетская профессура приходила нас поздравлять с таким материалом и с
таким внештатным корреспондентом. Помню, профессор Барабанов, геолог,
восторженно восклицал:
- Да это же новый Белинский!
Молодец мальчик. Тем более что было ему всего пятнадцать лет.
Но профессор Лисовский рассудил иначе. Мальчика начали третировать,
вести с ним долгие поучительные беседы и в школе, и даже приглашали к декану
факультета журналистики, куда он, по слухам, собирался после школы
поступать. Лисовский писал гневные письма в партком, где клеймил позором
учащихся элитарных школ (наш юный корреспондент учился в английской школе в
одном классе с моим сыном) и их взрослых пособников. На каждом углу
профессор кричал, что у него связи на уровне ЦК ВЛКСМ и что Барановская ни
при каких обстоятельствах в газете работать не будет.
Догадка третья. Время от времени, пользуясь репутацией "лучшего
корреспондента", я устраивала мелкие истерики редактору (неплохой, между
прочим, женщине), что если мне не позволят хотя бы иногда писать то, что я
хочу, то я уйду из газеты. Естественно, этот мелкий шантаж я позволяла себе
до осени 84-года. Это срабатывало, и в газете появлялись материалы о
ленинградском рок-клубе, о "Машине времени". До тех пор появлялись, пока
однажды редактор на мое очередное "уйду!" не заявила:
- Меня в райком партии вызывали и сказали: еще одна публикация про
"роки" (так она это называла), и я больше не редактор. Поняла?!
И наконец, догадка последняя. Пьяный преподаватель обрек на гибель
экспедицию. Погибли шесть человек. Дело в университете хотели замять. Но
появилась статья в нашей газете. А спустя время ленинградский писатель
Владимир Кавторин опубликовал статью об этой истории в "Литературке". Статья
Кавторина вышла в свет 1 августа 1984 года.
Потом редактор говорила мне, что ей звонили из парткома и спрашивали,
приходил ли Кавторин ко мне. И она сказала: "Да".
В двадцатых числах августа, после нашего возвращения на работу из
коллективного отпуска, мне и сообщили, что в моих услугах университет не
нуждается. Эта последняя догадка и кажется мне самой верной. А может быть,
верны все четыре. В совокупности.
Сейчас нас пугают безработицей, но уверяю вас, что и тогда я плохо
представляла, куда пойду работать (не зарабатывать на кусок хлеба, а
работать), если все же придется уйти из редакции. А в том, что придется, я
уже не сомневалась. И вот тогда известный в рок-кругах Андрей Тропилло
предложил мне:
- В Доме самодеятельного творчества освободилось место зав.
репертуарным отделом. Я все устрою. Будешь заниматься репертуаром
самодеятельных театров и литовать тексты в рок-клубе.
Для непосвященных - литовать значит разрешать (или запрещать) к
исполнению. Я какое-то время колебалась. Наконец решилась. Тропилло меня
наставлял: