"Вячеслав Барковский, Евгений Покровский. Русский транзит 2 " - читать интересную книгу автора

молчание, проливала горючие слезы, всхлипывая и подвывая! "Оказывается, и она
умеет плакать!" торжествуя, отметил про себя Юрьев.
Ну что ты паникуешь! - с отвращением воскликнул он, чувствуя, что холод
преисподней уже разлился по всем его членам, выбивающим свою омерзительную
чечетку, и сейчас его вывернет наизнанку.-Разве парень еще в прошлом месяце не
???????? ???-?? ??????? ??? ??????... Вернется. Может, сегодня и прикатит. От
приступа тошноты у него потемнело в глазах. Наверное, в Москве митингует на
концерте какой-нибудь нервно паралитической группы!
Нет, сил больше не было терпеть все это. "Пивка бы!" жалобно канючил в
мозгу бессильный птенец. "Накось, выкуси!" кричала, смеясь прямо в лицо,
жестокая действительность. И была права: денег у Юрьева не было, и Юрьеву
хотелось умереть.
Нет, Юрьев, все друзья его здесь, в городе, я к ним заходила, а один он
никогда и никуда прежде не пропадал... Приезжай, пожалуйста, тут все гораздо
серьезней, чем ты думаешь.
Не могу, Ирина, засипел Юрьев, сдерживая очередной приступ болезни,-мне в
институт надо - новую жизнь начинать.
Но я ведь тебя никогда ни о чем раньше Не просила.- Ирина вновь начала
всхлипывать.- Пойми, здесь - особый случай. Приезжай, Юрьев, я тебе все
расскажу...
Что было делать? Жена впервые плакалась ему, пусть даже в телефонную
трубку, но все Же это было для него событие.
"Поеду, решил про себя Юрьев, в голове которого тихой сапой укоренялась
подлая идейка: под шумок занять у бывшей жены на бутылку.-Если я ей так нужен,
то пусть опохмелит меня, иначе сегодня же кончусь... А сегодня я не могу,
сегодня я ей нужен!"
Юрьев попробовал было мерзко хохотнуть, но вышло уж очень жалко, и потом,
голова, кажется, треснула в нескольких местах от прилива невыносимой боли,
словно бочка Торичелли.
- Ладно, жди,- сказал Юрьев и, включив над раковиной холодную воду, со
стоном положил голову на рельсы расплаты.
Анатолий Юрьев - порядком полысевший за последние несколько лет молодой еще
человек, в настоящий момент сильно и без удовольствия пьющий и совсем не
собирающийся менять на что-то более приличное накатанную дорожку от родного
порога до пивного киоска с остановкой в гастрономе,- наконец-то пришел в себя.
Свершилось. Он даже побрился!
Когда-то подающий надежды физик и неважный спортсмен, а ныне боязливый, как
полевая мышь, квартиросъемщик, до сегодняшнего дня надеявшийся скоротать остаток
жизни в четырех стенах протекающей однокомнатной "хрущевки" и балующий себя лишь
однообразными вылазками к местам общественного потребления в обществе
мечтательных обитателей питерских чердаков и подвалов, надел свой потертый до
жирного блеска на сгибах серый костюм в полоску и нетвердо вышел за дверь. К
новой жизни.
О, это был почти подвиг!
На улице Юрьев остановился и сосредоточился: слава Богу, от него пока не
пахло мерзостью запустения и три раза в неделю он ходил на работу.
До Ирины на Гражданку нужно было добираться сначала на метро, обдавая
близко стоящих граждан помойкой полумертвого организма, потом, истекая
жизненными силами,- в парилке троллейбуса. И Юрьев мужественно поехал: впереди
маячила перспектива счастливого избавления от мук посредством бутылки,