"Сергей Алексеевич Баруздин. Повторение пройденного (Роман)" - читать интересную книгу автора

так. А мальчишки говорят: "Мы вас презирать будем, если останетесь!" Ну
как же мы могли! Неужели ты не понимаешь? И потом же мы не просто гулять
пошли... Мы в Шереметьево...
- Какие же мальчишки?
- Ну какие. Всякие...
- А все же, кто именно?
- Игорь, например, - произнесла Надюшка и опять добавила: - Ну не
могла я иначе! Правда, не могла!
- Это тот самый Игорь, который учительницу... дурой обозвал?
- Да... то есть нет, - поправилась Надюшка. - Он же не про нее
написал, я говорила тебе. Это потом он сказал...
- Он второгодник?
- Почему второгодник? Просто он старше нас на два года. Он в детстве
болел полиомиелитом. И два года пропустил. У него и сейчас еще рука плохо
двигается...
- Ну, а ты? Как ты относишься к нему?
- Как? Никак! Мы просто дружим. Он, честное слово, хороший. Только
откровенный слишком. Прямо все говорит, как есть. Если хочешь знать, даже
когда Сталина стали критиковать в газетах, он прямо учительницу спросил, а
она говорит: "Не знаю". А он: "Вы же газеты читаете? Что вы думаете о
культе?" А она ему: "Эта тема не для вас!" Вот с тех пор она и придирается
к нему. И он ее не очень любит... А вообще-то ты не волнуйся...
- Я и не волнуюсь.
- Нет, я почему говорю... - продолжала Надюшка. - По истории мы
нового ничего не проходим. Так, повторение пройденного...
- И что же вы сейчас повторяете из пройденного?
- По истории? Отечественную войну сорок первого - сорок пятого годов.
- И как?
- Что - как? - не поняла Надюшка. - Что - как? - повторила она почти
испуганно. Видимо, все случившееся всерьез озадачило и взволновало ее.
- Как она, Лидия Викторовна, объясняет вам то самое пройденное? Хоть
интересно, например, тебе?
- Н-нет! - призналась Надюшка. - Как в учебнике... Это мы и сами
можем прочитать... Ты только... Папочка! Не говори, пожалуйста, маме! Да?
- Ладно, не скажу, - пообещал я. - А насчет повторения пройденного...


ГОД 1940-й

Это был дом в тихом московском переулке. Очень шумный, беспокойный
дом в очень тихом переулке у Кировских ворот. Не знаю, может быть, и
верно, что когда-то, давным-давно, до революции, он принадлежал какому-то
знаменитому московскому купцу, торговавшему чаем. Это нас не волновало. Мы
знали другое: вот уже почти четыре года этот дом был заветной несбыточной
мечтой московских мальчишек и девчонок. Несбыточной потому, что он был
единственный в Москве, и даже, может быть, во всей стране. И попасть в
него было труднее трудного.
А мы попали. И мы ходили сюда, как в свой дом. Мы были горды и
счастливы необыкновенно...
- Мальчик, а мальчик! Подожди!