"Сергей Алексеевич Баруздин. Повторение пройденного (Роман)" - читать интересную книгу автора

Он ушел от меня, а потом весь класс не явился на последний урок. Во главе
с председателем совета отряда и старостой - вашей Надей. Удрали куда-то в
Шереметьево, в аэропорт... Я знаю вашу Надю, знаю многих ребят в классе.
Не пойму, как они не могли повлиять на других. Правда, - Антонина Ивановна
улыбнулась, - двух учеников они в классе все же оставили, хотя те и хотели
уйти вместе со всеми. Оставили чуть ли не силой: у них, мол, и так
последние предупреждения, им грозит исключение из школы. И ребята
сообразили, что им уходить нельзя. Так что, видите, народ не глупый, все
понимает. Я вас очень прошу: поговорите с Надей. Ребята большие, ершистые,
с нами, педагогами, они могут быть неоткровенны. Вот мы и решили
обратиться к вам, родителям. Побеседуйте с ребятами по душам. Ну, а нам
придется, конечно, принять какие-то меры. Завтра проведем пионерскую
линейку. Поговорим со всеми на учкоме. Вероятно...
В кабинет вошла женщина - молодая, сухонькая, немного сутуловатая, с
острым лицом. Она с любопытством взглянула на меня.
- Вот как раз Лидия Викторовна, - объяснил директор, - а это...
- Да, да, знаю, мне уже сказали, - перебила ее Лидия Викторовна и
довольно подробно повторила мне то, что я уже слышал от Антонины
Ивановны. - И вообще, - добавила она, - ваша Надя стала в последнее время
довольно замкнутой. Я убеждена, здесь сказывается влияние этого лоботряса
Игоря. Он старше всех в классе и хочет казаться умником. Он, видите ли,
даже знал, что сегодня встречают какую-то делегацию! А у них с вашей Надей
какие-то, я бы сказала, странные взаимоотношения... И вот...
- Ну что вы! - Антонина Ивановна встала из-за стола. - Не надо
преувеличивать, Лидия Викторовна. И потом, говоря объективно, Игорь...
- Не убеждайте меня! Не убеждайте! - упрямо повторила учительница. -
Вы считаете Игоря способным, а для меня он переросток, дурно влияющий на
весь класс, в том числе и на старосту. Нечего тут скрывать...
Я совсем опешил.
- И уж если говорить начистоту, - продолжала Лидия Викторовна, - то я
не понимаю, какая может быть дружба, говоря языком Антонины Ивановны, у
пятнадцатилетней девочки и семнадцатилетнего верзилы.


- Папочка! Ну как же ты не понимаешь! - говорила мне дома Надюшка. -
Ну неправа же она, Лидия Викторовна, неправа! Он совсем не про нее "дура"
написал, а она пристала, отняла силой тетрадку и выгнала его из класса. А
потом он пришел, извинился и говорит, что слово это совсем не в адрес ее,
Лидии Викторовны. А она ему в ответ: мол, слово "дура" женского рода, а не
мужского, и потому она прекрасно понимает, к кому оно относится. А он ей
говорит: "Разве только вы в классе женщина, чтобы на себя это принимать?"
А Лидия Викторовна опять: "Конечно. А кто же здесь еще женщина?" Глупо!
Как будто девочек в классе не было. Ну тут он, конечно, неправильно
поступил. Сел за парту и говорит: "Вот действительно дура!" А она услышала
и закричала: "Вон из класса! Лишаю тебя до конца года права посещения моих
уроков!" Только он не нарочно так сказал! Честное слово! Нечаянно у него
сорвалось! Он сам объяснял нам потом, что и не хотел совсем так говорить.
А когда урок кончился, как-то так получилось, что все решили больше не
ходить на историю. Потому что неправа она, Лидия Викторовна! Правда, мы
говорили с Люсей - она председатель нашего отряда, - что, может, не надо