"Сергей Алексеевич Баруздин. Речка Воря" - читать интересную книгу автора

Значит, это там, где мальчишки рубили замерзший труп убитой лошади.
Ну конечно, они не все могли забрать, подумала она. И значит, кошка эта, с
зелеными глазами, сейчас там...
Младший лейтенант определил Варю на ночлег где-то уже очень поздно:
- Не сердись, замотался совсем! Верно, промерзла?
- Только ведь я правда не хочу в штабе оставаться, - сказала она
младшему лейтенанту. - Я хочу туда, в батальон, где все... Учтите!
- Учту, учту, - пообещал младший лейтенант.
В тесной прокуренной и продымленной комнатушке штаба, забитой
командирами и солдатами, они ели из котелков гороховый концентрат, потом
пили из этих же котелков мутный, но горячий чай. Чтобы согреться!
В просторной избе, стоявшей наискосок от штаба, край которой был
разбит немецким снарядом, ее встретили запахи несвежего сена, овчины и
каких-то лекарств.
- Да, - сказал он, - я вот листовку прихватил. Наши в полку
отпечатали. Посмотри...
Он протянул ей листок, отпечатанный на оберточной бумаге. Она читала:
"Смерть немецко-фашистским оккупантам! Прочти и передай товарищу! В
селе Елисеевке бойцы нашего полка нашли мальчика, у которого фашисты
вырезали на лбу и на животе, вокруг пупка, пятиконечные звезды. Как
удалось установить, мальчик - житель Елисеевки, 6 лет, сказал немецкому
офицеру: "Зачем вы сюда пришли? Без вас было хорошо, а стало плохо".
Родители мальчика - партизаны. Их расстреляли немцы. Мальчик назвал себя
Владимиром Викторовичем Осетровым. Он отправлен в госпиталь. Товарищи
красноармейцы, командиры! Вперед, на врага! Отомстим фашистским извергам
за их преступления! Отомстим за Владимира Викторовича Осетрова, 6 лет от
роду, жителя деревни Елисеевки!"
- Страшно, - сказала она.
- Конечно, страшно!
Они помолчали.
- Тут тебе будет удобно? - спросил младший лейтенант. - Не боишься?
- Нет, не боюсь, идите! Спасибо! - сказала она, с трудом пробираясь
по темной комнате.
- А не холодно? - еще спросил он.
В избе было явно не жарко, но в полушубке и сапогах, если не
раздеваться, не замерзнешь.
- Нет, что вы! - уверенно возразила она. Тогда она говорила с ним еще
на "вы", хотя он давно уже обращался к ней ка "ты", и это ничуть не
обижало ее. Он был старше, и, кажется, намного. По крайней мере, ему лет
двадцать пять - двадцать шесть, а ей всего лишь - двадцать. Разница
огромная!
Ей действительно не было страшно, ни холодно, когда она легла на пол,
подобрав под себя слева и справа, спереди и сзади охапки мятого сена.
За окном, наглухо забитым фанерой, что-то шуршало или шелестело. Она
не выдержала, поднялась, вышла на крыльцо.
Ветер нес по снежной улице сухие листья дуба. И дуб стоял рядом и
шумел сохранившейся сухой листвой.
- Вот оно что, - произнесла она и, зябко ежась, ушла опять в избу.
Легла. Еще раз поправила сено и, кажется, уснула. Снилось сумбурное.
Москва довоенных лет и кошка, раздирающая труп лошади. Младший лейтенант,