"Сергей Алексеевич Баруздин. Лето, очень плохое лето " - читать интересную книгу автора

Писем нет, волнуюсь. Неужели ты, в конце концов, не понимаешь: ведь он там,
где идет война! Настоящая война!

Лапы елей мерно покачиваются. И падают на землю листья. Листопад бывает
всюду, даже в Москве. Там вдоль бульваров вывешивают к концу лета - началу
осени такие таблички: "Осторожно - листопад!" Это для трамваев. Листья
падают на землю сейчас другие. Обычно - желтые, сухие. Сейчас - зеленые,
сухие. Такое лето, что листья не успели пожелтеть. И они падают... То ли от
дождя, то ли от ветра. Но вроде за окном и тихо. И слышен дождь. И очень
тихо покачиваются лапы елей и падают листья.
Странно, что отец там, где идет война. Она слышала и читала, не раз
слышала и читала о том, что делается там, но когда это там, а не здесь,
видно, не понимаешь по-настоящему, что это такое.
Она слышала, когда была меньше, о Суэцком канале. Там шла война. Она
слышала об Алжире - там тоже. Потом о Кубе. И о Вьетнаме. Слышала, если
признаться, как-то мельком. Были какие-то свои дела и заботы. Плохо,
наверно, но были, и они мешали думать о том, кажется, главном. Стыдно,
наверно, но это было так...
И еще она вспомнила другое. Слова отца. Когда он говорил это? В прошлом
году или чуть раньше? Тогда она училась в шестом, да, в шестом классе.
Значит, раньше! А отец вспоминал тогда свое детство. Может, и не совсем
детство, а молодость, но это - Испания, о чем они знают по учебникам.
Испанию они проходят! И войну республиканской Испании проходят! И знают о
добровольцах из всех стран мира, которые были там...
- А тогда никто не знал, - говорил отец. - Мы все рвались в Испанию,
нам отказывали, а то, что там сражаются наши танкисты и летчики, никто не
знал. Только позже, когда пьеса появилась "Парень из нашего города",
симоновская, догадались. И страшно горевали! Как же это без нас!
Отец - не военный, торговый представитель. Но он сейчас тоже там! Ведь
мама сказала: "Он там, где идет война... Настоящая война!"
Там...
А здесь - ели и сосны, и березы на пути к станции, и тихие дачи, и
шумящие далеко поезда, и постукивающий по крыше дождь, и трескучие
вертолеты, и взрывающие небо самолеты с близкого аэродрома, и сосед,
возделывающий грядки клубники и клумбы и без конца повторяющий Лиде:
- Жить надо впрок, Лидочка! Что посеял, то пожал. У вас, конечно,
особые обстоятельства, понимаю, и все же на вашем с мамой месте я бы тоже не
бежал с земли. Грядку, другую завести не помешает! Глядишь, ситуация
изменится - пригодится. Так-то, Лидочка!
Ох уж эта "Лидочка"! Лида привыкла, что дома ее звали Лидой, Лидушей. В
школе, в конце концов, Лидкой. Но все это было просто и естественно. А вот
эта "Лидочка"! Противно почему-то! Что-то заискивающее в этом и
неуважительное есть...
Но все это здесь. А там? Там! Как же она раньше не понимала, где это -
"там"? А ведь там отец...
- Мамочка, ты куда положила газеты? - спросила она. - Я почитать хочу.
Можно?
Ведь писем от него долго не было. Уже три недели не было писем от отца.
Обычно письма, или записки, или просто устное "все в порядке" привозили к
ним прямо на дачу на машине незнакомые люди. Машин давно не было. И