"Александр Башкуев. Призванье варяга (von Benckendorff) ч.3, 4" - читать интересную книгу автора

краснел и смущался. Затем я хотел провалиться сквозь пол со стыда, - я стал
понимать слова московских ученых, которые представляли меня коллегам
примерно так:
- "А вот наш Александр Христофорович фон Бенкендорф - доктор наук. Сын
Александры Ивановны фон Шеллинг - прошу любить и жаловать. Химик
великолепный - у них это наследственное, - учился химии у своей матушки!"
- собеседники на миг замирали, с изумлением глядя на "своего брата" -
профессора (при обычном приветствии довольно сказать - "Вот доктор имярек,
прошу любить и жаловать"), а затем до них доходил смысл столь витиеватого
заворота и они рассыпались в приветствиях.
За несколько дней моей репутации, как ученого, был нанесен столь
страшный удар, что оправился я от него лет через двадцать... Я даже хотел
написать маме письмо с ругательствами - нельзя меня было производить в
доктора в шестнадцать! Это... В научном обществе это даже - не нонсенс!
Черт знает что...
Я уже даже писал злое письмо, когда понял, что никогда его не отправлю.
Матушка, женщина умная, деловая и жесткая, становилась (мягко сказать)
идиоткой, стоило зайти речь о нас с Дашкой. Сейчас-то я понимаю, что нас в
детстве баловали: жестоко, до - умопомрачения. Для мамы мы были совершенные
"вундеркинды" - во всем.
Если матушка думала, что в нас есть хоть какой-то талант, все
окружающие обязаны были: иль умереть, иль замереть в совершенном восторге!
Про "умереть" я кроме шуток - обиду для своих "деточек" "госпожа баронесса"
принимала столь близко к сердцу, что сразу же обращалась в "рижскую ведьму",
иль "госпожу Паучиху".
При всем том нас могли даже пороть, если мы "не желали" "развивать свой
талант" - в сем смысле матушка была скора на руку: помимо занятия химией,
конной выездкой, упражнений с холодным оружием, мы с сестрой обязаны были
играть на рояле и прочих скрипках, а матушка смотрела на наши занятия и -
умилялась.
В конце каждого курса у нас было что-то вроде выпускного экзамена -
экзаменаторов набивалась полная комната. И все смотрели матушке в рот. Если
она начинала хлопать в ладоши, все подхватывали следом за ней. Если же
хмурилась - все хором принимались ругать педагогов, - одного из несчастных
под горячую руку лишили патента на преподавание игры на рояле!
Впрочем, нам с сестрой пришлось еще хуже - матушка велела "оставить
нас на второй год" и "пороть хлеще, коль заленятся!". Ну, а если все шло,
как по маслу - учителей осыпали разве что не алмазами! Так что и мы с
Дашкой, и наши "мучители" имели все основания "грызть науку покрепче".
Но "экзамены" проводились по нашему выбору, а верней - выбору нашей
матушки. Если мы с педагогом догадывались, что именно от нас будет нужно, не
имело смысла готовиться ко всему: по химии достаточно было знать
пиротехнику, по медицине - яды и прочее. У нас с Дашкой получилось
необычайно хорошее образование, но - в крайне узких и специфических
областях.

Дальше - больше: я вдруг выяснил, что неплохо играю на фортепиано, но
мои успехи в игре на гитаре не более, чем плод моего юного воображения.
Виною сему оказалась армейская подготовка. Моя рука была здорово "сбита"
саблей, рапирой и поводьями, "задубела" и перестала чувствовать какие-либо