"Ада Баскина. Повседневная жизнь американской семьи " - читать интересную книгу автора

отсутствует девочка. Что с ней? Я задаю этот вопрос студентам-однокурсникам.
Двадцать пять пар глаз смотрят на меня бесстрастно: никто не знает и никому
не приходит в голову поинтересоваться, жива ли она вообще.
А про молодую преподавательницу, мою коллегу по кафедре, наоборот
известно, что она больна. Лежит в госпитале. Кто-нибудь ее там навещал?
Может, ей нужна какая-то помощь? Я обращаюсь с таким вопросом в
профессорской к преподавателям, в ответ - молчание. И потом -
один-единственный голос: "А при чем здесь мы? У нее же есть родные".
Впоследствии выясняется, что этот мой более чем естественный вопрос
произвел сильное впечатление. Что и было зафиксировано документально. В
деловую характеристику, которую обычно дают при переходе на другую работу -
содержательность лекций, креативность, информативность, контактность, - мне
вписывают абсолютно не подходящую по стилю фразу: "Проявила себя как очень
теплый человек {very warm person)". Смешно, конечно. Но и грустно.
Так же, как грустно наблюдать студентов, направляющихся поодиночке в
студенческий кафетерий, хотя только что они вместе сидели за одним столом -
в лаборатории или бок о бок на лекции. Грустно видеть родителей, не старых
еще людей, живущих в empty nest (пустом гнезде). Так называется семья, из
которой уехали дети. А они уезжают очень рано, обычно сразу же после школы,
и очень далеко - в другой город или штат. О причинах - в главе о детях.

Беседы

В самом первом моем host-home, в Миннеаполисе, ожидалась вечеринка.
Собирались прийти человек сорок. При моем жадном интересе к американской
жизни, при моей острой потребности узнать как можно больше и немедленно для
меня этот прием значил очень много. Я ждала его со страстью гурмана,
предвкушающего пиршество, в данном случае, разумеется, духовное.
Разочарование, однако, меня постигло глубокое. И новых знакомств было много,
и разговоров достаточно. Но при этом я не узнала почти ничего об Америке. И
практически ничего, кроме справочных данных о своих собеседниках.
Андре Мишель, с которой я поделилась впечатлениями позже, ехидно
усмехнулась:
- Да у них же это принятая форма общения - cocktail-style. Знаешь, это
когда за ланчем собирается случайный народ, чтобы выпить бокал коктейля и
поговорить с собеседником ровно столько времени, сколько уйдет на осушение
этого бокала. Обо всем понемногу и ни о чем по существу.
Да, примерно то же я почувствовала и в тот вечер. Народ разбился на
группки, в каждой велась оживленная беседа, а я переходила от одной группы к
другой и понимала, что разговора в том смысле, как это принято у меня на
родине, нигде нет. И хотя темы были разные, все они оказались для меня
неинтересны и скучны. Впрочем, может быть, для иностранца и невозможна
глубокая вовлеченность в чисто американский разговор? Ответ на этот вопрос я
нашла у того же Макса Лернера: "В Америке беседу поддерживать не умеют. Где
бы ни происходил разговор, он будет вертеться вокруг одних и тех же тем -
информация о спорте и вечеринках, предложения заключить пари практически без
всякого повода, профессиональное обсуждение служебных дел, женская болтовня
о тряпках и покупках, обсуждение скандальных газетных сенсаций".
На той вечеринке непомерно большое место занимали разговоры о детях, но
тоже чрезвычайно поверхностно - где учатся, каким видом спорта занимаются,