"Ада Баскина. Повседневная жизнь американской семьи " - читать интересную книгу автора

задумался. "Да нет, пожалуй". - "Где же твоя родина?" И вот тут он спокойно
так сказал: "А у меня вообще родины нет. Нигде".
Ребята-американцы сидели в шоке. Для них это прозвучало примерно так,
как если бы кто-то признался, что матери у него нет и никогда не было. Они
смотрели на него с жалостью и испугом. Как на больного. На убогого. На
глубоко несчастного человека. "Я тебе советую - поезжай в Россию, -
посоветовала, наконец, одна девочка с большим сочувствием. - Она тебе
понравится..." Она не договорила, но явно хотела добавить: "И тогда ты
все-таки обретешь свою родину".

Дружба

На одной из домашних party (вечеринок), куда я приглашена, ко мне
устремляется симпатичный седовласый джентльмен. Лучезарно улыбаясь, он
приобнимает меня за плечи и обращается к гостям:
- Вы еще не знакомы? Это наша гостья из России. Мой друг Ада.
Я польщена и немного удивлена. С одной стороны, мне приятно, что такой
уважаемый человек, чиновник высокого ранга, считает себя моим другом. С
другой - это немного странно. Мы познакомились с ним накануне, на другой
вечеринке, и, пока сидели рядом, болтали о том о сем и ни о чем не больше
двадцати минут. Пожалуй, маловато для установления дружеских отношений.
Представив меня гостям, милый человек дает мне свою визитку и со словами:
"Звоните в любое время. Не стесняйтесь - как это принято между друзьями"
исчезает.
Недели через две у меня возникает идея, одинаково привлекательная, как
мне кажется, для нас обоих - для меня и моего нового друга. Я набираю номер
с визитки.
- Как вас представить? - слышу мелодичный голос секретарши. Она два-три
раза переспрашивает и затем довольно правильно повторяет мое имя по телефону
своему боссу. После паузы она очень любезно просит меня объяснить, кто я
такая и по какому поводу звоню. Затем я снова слышу ее приглушенный голос:
"Это русская, из Москвы, она говорит, что вы знакомы". Опять пауза, потом
совсем уже медовый голосок сообщает мне, что ее начальник будет рад мне
помочь, только я должна изложить суть просьбы вначале ей, она передаст ему,
а потом она же мне непременно перезвонит. Я благодарю и - отказываюсь.
История эта закончилась благополучно. Общий приятель, в доме которого мы
познакомились, устроил нам еще одну встречу, мы все обсудили и положили
начало новому проекту.
Однако неприятное чувство от легкости, с которой солидный человек
воспользовался словом - нет, не просто словом, а понятием - друг, дружба,
долго меня не оставляло. Потом-то я к этому привыкла. Едва ли не каждый
новый знакомый после второй-третьей встречи называл меня своим другом, и я
поняла, что, очевидно, современное употребление слова не совсем
соответствует его традиционному значению.
Дело, однако, оказалось сложнее. Чтобы не заниматься самодеятельностью,
я предоставлю слово авторитетным американским культурологам Максу Лернеру
("Развитие цивилизации в Америке") и Йелу Ричмонду ("От "нет" до "да", или
как правильно понимать русских"). Прошу читателя простить меня за количество
цитат и их длинноты. Но без этого непосвященному может показаться
маловероятным такое утверждение: дружба в представлении американцев нечто