"Николай Басов. Золото Росийской Федерации" - читать интересную книгу автора

хуторов добираться теперь в два перехода придется. А впрочем, нет, такого
казахи устроить не могли, в степи честность диктуется необходимостью, как и
любое коварство, а что выигрывал от этого коварства шерстистый пастух?
Проснулся он, когда едва туман стал виден, а за его стеной было
по-прежнему темно. Но все же утро уже намечалось. По командирской привычке
он обошел охранение, люди и подремывали, и все же стерегли - коней, людей,
эскадрон, обоз и сон своих товарищей. Придраться было не к чему.
Ругаясь про себя на туман, Рыжов попробовал было отыскать правильное
направление на ночной костерок, но это было бесполезно. Потом как-то
развиднелось и пришла пора поднимать людей, кормиться и собираться для
последнего до Кумульчи перехода.
Табунов жаловался, что тело у него задеревенело, что он не может
привыкнуть спать на земле, но Раздвигин пару раз посмотрел на него со
странным выражением, и комиссар умолк. Стыдно ему стало, что он,
пролетарский чекист перед инженером слабость выказывает.
В путь двинулись, когда весь эскадрон из-за туманной этой дымки и
обозреть не удавалось. Но идущие спереди указывали путь тем, кто за ними
следовал, а направление Рыжов запомнил, и надеялся, что и кони уже чувствуют
юрты Кумульчи, поэтому не слишком волновался, что собъется с правильного
направления.
Так и оказалось, еще солнце не поднялось над степью, а впереди вдруг
стали видны юрты и даже овечьи отары, и несколько таких же неказистых на вид
лошадок, которые паслись скромно в сторонке от овец. Это и было становище
Кумульчи.
Оказался он баем зажиточным по степным меркам, у него было семь юрт, и
отары, которых и подсчитать на глазок было непросто. А еще у него оказалось
немало женщин в юртах, еще больше всякой ребятни, конечно, грязноватой, в
обрывках ткани, лишь отдаленно похожих на одежду, но подвижных и любопытных,
как все дети.
Когда эскадрон направился на это становище, в воздухе повеяло
напряжением, словно люди в юртах, хотя и увидели конников, которые к ним
направлялись, но ничего в своих делах и заботах менять не стали, лишь
затаились, не понимая еще, что происходит. Подъехали часа через два,
расстояние в ночи, определенное кем-то из бойцов в пятнадцать верст, почти
совпало с догадкой.
Когда подъехали и расположились, вперед двинулся Рыжов, комиссар,
верный Шепотинник и почему-то Раздвигин. Рыжов спросил его:
- Вы решили с нами?
- Кумульчу я знаю, видел прошлой осенью. Будет лучше, если он меня
вспомнит, я у него мясо выменивал.
- Ишь, поиски затеял, а мясо выменивал, - словно это было обвинение,
пробормотал Табунов.
- Тут больше ничего другого и нет, - вздумал оправдываться Раздвигин,
слегка растерянно. - Если что-то другое выменивать, так для этого на казачьи
хутора пришлось бы идти.
Когда из одной юрты вышел высокий, пожилой, но кряжистый, с совершенно
седой бородой казах, Рыжов ему сразу сказал:
- Ассалям, Кумульча-бабай.
Тот важно кивнул.
- У тебя, я слышал, есть русская женщина. Мы приехали за ней.