"Лилия Батршина, Поплачь о нем, пока он живой" - читать интересную книгу автора

против них. Погибнет край родной, а так не посмеет он напасть на дом отца
жениного, да и ты не позволишь! Позором он покроет себя. За землю родную не
постоишь ли?
Князь умолчал о том, что эта свадьба была скорее выгодным военным
союзом, а заслоном лишь во вторую очередь. Но ему было тоже нелегко
расстаться с дочерью, единственным напоминанием об умершей любимой жене,
ведь девочка выросла такой похожей на свою мать... Но не вечно же ее подле
себя держать в девках! Время уже пришло замуж дочь выдавать...
- Такой и позора не убоится, - зло проговорила Любава. Шмыгнула
носом. - И как я его удерживать буду? Грудью, что ли, заслоню свою землю, в
ноги упаду, по рукам свяжу? Так он меня и послушает! Я уж не говорю, что мне
жить с ним не только как с королем...
От этой мысли, только сейчас почему-то возникшей в ее уме, она
разревелась пуще прежнего. Свобода, честь, гордость - да, но жить с Бьерном,
жить! Женой ему быть! Любава перестала себя сдерживать, разревелась в голос,
бросилась на грудь отцу.
- Батюшка, родненький, не губи! По сердцу бы пришелся, слова бы не
сказала, но не выдавай за него, батюшка, пощади!
- Ох, да как же ж так?.. - всплеснул руками князь. - Меня под позор
поставить хочешь, да родину под удар? Ох, Любава, была б моя воля, ни за что
б не отдал тебя за страхолюду эдакую, да видишь, нужда заставляет...
- В пасть льву меня бросаешь... Съест и не подавится... - прошептала,
но уже совсем безнадежно девушка.
- Ох, лукавишь, Любава, - князь отстранился и погрозил ей пальцем. -
Тебя да съест? Али ты не дочь моя? Али не тебя боги так норовом одарили, что
никому не сладить? Так что ж ты перед ним-то без боя склоняешься?
Любава выпрямилась, всхлипнула в последний раз и вытерла слезы. Личико
ее посветлело, и у князя отлегло от сердца.
- Ну что ж, - тихо сказала Любава. - Слезами горю не поможешь. Чему
быть - того не миновать...

Наутро княжну разбудили не мамки да няньки, а звон стали под окном.
Бьерн, держа меч в покалеченной правой руке, с трудом защищался от своего
спутника, со смехом, шутками вполне искусно обращавшегося с мечом. Сам Бьерн
был предельно серьезен, несмотря на явно дружескую обстановку. Но потом ему
все же надоело постоянно только защищаться, да и рука, видимо, устала. Он
перекинул меч в левую руку, и тут уж пошла потеха! Все зрители расступились,
а сопернику Бьерна стало не до шуток. В толпе взгляд девушки обнаружил и ее
младшего брата, жадно и с восхищением наблюдавшего за женихом сестры. "Ну
вот, - мрачно подумала Любава. - Теперь и братцу стал кумиром. Всем хорошо,
одна я рыжая". Девушка посмотрела на свои свесившиеся вниз волосы и прыснула
со смеху: она-то и впрямь была рыжая! "Похоже, на роду-то мне и написано
себе на уме быть!" Любава после вчерашних треволнений как будто смешинку
проглотила: хохотала и никак не могла остановиться, заливисто, весело, до
слез. И это не прошло даром: заливистый хохот услышали внизу, схватка
приостановилась и все посмотрели наверх, на окна царских покоев.
- Ай и хохотушка девица! - весело крикнул спутник Бьерна. - Ай да
красна и величава! Не солнышка ли ясного али Огня-Сварожича дочь родная?
Бьерн что-то сказал ему на своем языке, тот перевел на него гневный
взгляд и покрутил пальцем у виска. Бьерн одарил его кривой усмешкой и,