"Лилия Батршина, Поплачь о нем, пока он живой" - читать интересную книгу автора

ней, долго не снимал траура и не выходил в народ - переживал потерю. Но
Любава знала, что и мать сказала бы ей сейчас то же самое, что и отец: долг,
долг и еще раз долг. От этой мысли ей стало тоскливо.
- Ты один меня понимаешь, - сказала она коню. Конь благодарно захрапел,
ластясь к ее руке. - Ты мой единственный, самый лучший друг, Гром.
Любава еще немного посидела на камне рядом с ручьем, потом подняла
голову вверх. Солнце оставило позади полдень и неумолимо приближалось к
вечеру. Любава вздохнула.
- Нам пора, Гром. Батюшка велел не позже двух вернуться. Будут мне
смотрины устраивать, - невесело усмехнулась она. Оседлала коня, выпрямилась
в седле. Когда она ездила одна, она никогда не сидела, как положено
женщине - с обеими ногами по одну сторону седла; ничтоже сумняшися, она
поддергивала платье до пояса и ездила, как мужчина, благо уж что-что, а шить
она умела, и сшить пару штанов для езды тайком от родителя ей не составило
труда. Оглядевшись вокруг, она подтолкнула коня к медленному шагу и вдруг с
налившимся свинцом в голосе произнесла: - Смотрины... Мы еще посмотрим, кто
кому устроит смотрины.
С этой мыслью она пришпорила коня, и тот помчал ее к отчему дому.
"Уже приехали", - первое, что подумала девушка, увидев у перевязи трех
новых коней и двух незнакомцев возле них. Любава остановила коня и
пригляделась.
- Ишь, разоделись, - фыркнула она. - Чисто петухи. Неужели это
обязательно?
Любава поправила платье, села так, как подобает девушке - боком, и,
выпрямившись, неспешной рысцой подъехала к конному двору так, чтобы "петухи"
и весь остальной люд ее не заметили. Затем быстро прошмыгнула на лестницу и
заперлась в своих покоях.
Она едва-едва успела сменить дорожное платье на праздничное - ведь ей
наверняка было положено по задумке отца спуститься к гостю, - как вдруг
раздался стук в дверь.
- Княжна, - запыхавшаяся нянечка махнула рукой. - Князь требует тебя
сей же час в обеденную палату.
- Скажи, что я сейчас спущусь, - кивнула она.
Любава закрыла дверь и на секунду прижалась лбом к прохладному дереву.
Сердце ушло в пятки от неожиданно подкатившего страха, и ей требовалось
время, чтобы взять себя в руки. Справившись, она подошла к зеркалу и надела
свой княжеский убор. Кивнула отражению.
- Будь что будет, - прошептала она.
...Бьерн нетерпеливо стучал пальцами по краю стола, выражая крайнее
недовольство задержкой. Один из его спутников, позже появившийся в зале и
стоящий по левую руку от него, наклонился и что-то шепнул Угрюмому. Тот
меланхолично пожал плечами, и человек с досадой выпрямился.
Князь отвел взгляд от гостя и посмотрел на дверь. "Ох, Любава... Ох,
дочь родная! Ну подставила ты меня!.." - только и успел подумать он, как
двери наконец распахнулись и девушка вошла в зал.
Бьерн удостоил ее лишь мимолетного взгляда, как купец на торгу при
покупке неинтересного, но нужного товара. Хороша? Хороша. Не обманули. Ну и
ладно. Это отношение задело князя. Он поднялся навстречу девушке и
провозгласил:
- А это дочь моя, Любава, гость дорогой.