"Фил Бейкер. Абсент " - читать интересную книгу автора

тема - та маниакальная напряженность, то вдохновение, которые побеждают
время. Возможно, самая близкая параллель - мысль Уолтера Пейтера в
"Заключении" к его книге "Ре нессанс" о том, что надо "всегда гореть
сильным, ярким, как драгоценный камень, пламенем, сохранять в себе этот
экстаз. Тогда жизнь удалась".
Из стихов Бодлера о "вине" ближе всего к поэзии абсента у других поэтов
того времени "Отрава" из "Цветов зла", где так отчетливо звучат ноты
зеленого цвета, яда, забвения и смерти. Вот строки из "Отравы":

Вино любой кабак, как пышный зал дворцовый,
Украсит множеством чудес.
Колонн и портиков возникнет стройный лес
Из золота струи багровой -
Так солнце осенью глядит из тьмы небес.
"..."
И все ж сильней всего отрава глаз зеленых,
Твоих отрава глаз...
Но чудо страшное, уже на грани смерти,
Таит твоя слюна,
Когда от губ твоих моя душа пьяна,
И в сладострастной круговерти
К реке забвения летит она.
<Перевод В. Левика.>

Бодлера, в сущности, волнует только то, что алкоголь и наркотики лишь
символизируют, на что они намекают, он пишет в "Приглашении к путешествию":
"Всякий человек носит в себе известную дозу природного опиума". Наркотики,
алкоголь и сифилис сделали свое дело, Бодлер умер в сорок шесть лет, а
незадолго до смерти его разбил удар. Его взяли к себе монахини, но вскоре
выгнали за богохульства и непристойную брань.
Бодлер очень много дал поэтам девяностых. Он находил свой материал в
протомодернистской грязи Парижа, и поэтому роскошно-тяжеловесный сонет
Юджина Ли-Гамильтона - не только о нем, но и о Париже. Эти стихи из сборника
1894 года "Сонеты бескрылых часов", само название которого навевает образ
времени, обремененного бодлеровской ennui, но оживленного золотом, цветком,
травами, и "великолепным блеском разложенья".

Парижские трущобы старых дней,
Нечистые, порочные постели,
Запятнанные кровью еле-еле,
Быть может - с плахи, может быть - с полей.
Здесь золото случайно обронили,
Цветок тропический, полынь, тимьян
Иль просто баночку из-под румян,
Хранящую неясный запах гнили.
Когда же поутру придут в движенье
Парижский люд и ясный небосвод,
Зловонную трясину обольет
Великолепным блеском разложенья.