"Николсон Бейкер. Бельэтаж " - читать интересную книгу автора

проверки, принятой в 60-х годах: вместо того, чтобы поставить дату возврата
книг на карточке вместе с остальными датами (при этом ты видел, насколько
часто брали эту книгу), помощник библиотекаря брал (1) отпечатанную на
машинке каталожную карточку этой книги, (2) твой библиотечный формуляр и (3)
перфокарту с заранее напечатанной датой возврата, выкладывал их рядком в
большом сером фотокопировальном аппарате и нажимал истертую кнопку; история
моих посещений библиотеки начинается с щелчков затвора и вспышек в сером
ящике. (Давненько такого не видел; может, уже и путаю его с другим -
аппаратом для чтения микрофильмов.).

Но и к системе доставки на дом, которая продержалась долгие годы даже в
эпоху картонных пакетов, я питал сильные, хоть и противоречивые чувства. На
ее примере я впервые столкнулся с общественным договором. Молочник открывал
нашу парадную дверь и оставлял бутылки с молоком в прихожей, в кредит,
заодно забирая пустые вчерашние - обоюдное доверие! Во втором классе нас на
автобусе возили на молокозавод и показывали стеклянные бутылки, вмещающие
кварту, рядами выплывающие из клубов водяного пара над машиной, которая их
мыла с помощью конструкции, похожей на гребное колесо старинного парохода.
Несмотря на все мое восхищение картонками, я ощущал превосходство над теми,
кто в супермаркете, в молочном отделе, тянулся за продуктами с надписью
"Герметично", тем самым признаваясь всему свету, что им не возят молоко
домой, следовательно, они не полноценные члены общества, а никчемные бобыли.
Но вскоре я заподозрил, что и в королевстве доставки на дом неспокойно.
Сначала мы пользовались услугами молокозавода "Онондага": квартовые
стеклянные бутылки там закупоривали бумажными крышечками, плиссированные
юбки которых цеплялись за стекло, а торговая марка изображала малыша-индейца
в головном уборе из перьев, как в вестерне - сомневаюсь даже, что какое-либо
из племен северной части штата Нью-Йорк носило такой. Затем начались слияния
молочных предприятий. Молоко по-прежнему привозили бесперебойно, однако
название компании на фургоне, да и сам фургон менялись. Заказы доставляли
два-три раза в неделю. Появились чужие, иностранного вида полугаллонные
бутылки - помню только маркировку "Кин Уэй": молокозавод разливал свою
продукцию по бутылкам другого, закрывшегося, а это значило, что название,
отлитое на стекле, уже не соответствовало названию, отпечатанному на
крышечке, - тревожная дисгармония. Потом от стеклянных бутылок окончательно
отказались, их заменили сначала белыми, пластмассовыми, с красными ручками,
а потом и теми же самыми герметичными картонками, какие можно было купить в
супермаркете. По привычке или из уважения к традициям мы продолжали
заказывать молоко с доставкой, хотя оно чаще стало скисать, простояв целый
день не в холодильнике, а в прихожей, пока родители были на работе, а мы с
сестрой - в школе. Хотя поначалу я противился, мама начала покупать
герметичные картонки в "А-и-П" или посылала меня за ними в семейные
магазинчики, но чтобы поддержать на плаву (как мы надеялись) развозчиков
молока в те сумеречные годы, мы откликались на грустные рекламные листовки,
оставленные между пакетами, диверсифицируя средства в доставку апельсинового
сока, шоколадного молока, творога, пахты. К тому времени названия компаний
на фургонах указывать перестали совсем; наш дом был последним на улице, а
может, и во всем квартале, куда еще доставляли заказы и служил, несомненно,
скорее обузой, чем подмогой: развозчики, которые менялись каждую неделю,
жали на газ, едва вернувшись за руль, - своих заказов ждали последние