"Эрве Базен. Смерть лошадки (Книга вторая трилогии "Семья Резо")" - читать интересную книгу автора

сейчас он получает повышенный колониальный оклад... Известно мне также,
что у вашей матушки были свои личные мотивы... Вы, кажется, что-то
сказали?
Я ровно ничего не сказал. Совсем напротив: я слегка сжал зубы.
- Но сейчас, надо полагать, все утряслось. Вы уже не дети. Кстати, а у
нее и на самом деле такой крутой нрав, как говорят? Тут мне ваши
родственники столько наговорили, что просто не верится.
- Любопытно, - пробормотал я, - что же они могли вам рассказать? Когда
в кругу родственников появлялась моя матушка, никто не смел и слова
пикнуть.
Вдруг Ладур вытянул шею и удостоил меня пристальным взглядом своего
единственного глаза, более способного угадывать недомолвки покупателей,
нежели порывы замкнутого сердца.
Взгляд его лишь царапнул меня, но не проник глубже. Тут огромная голова
медленно ввинтилась в шею, плохо выбритые щеки подпрыгнули и прикрыли
полоску полотняного воротничка 43-го размера. Веко опустилось, и хозяин
"Сантимы", даже не догадываясь, чем вызван мой ответ, заговорил самым
непринужденным тоном:
- Так я и думал. Люди вечно преувеличивают. Характер вашей матушки
вполне объясняется перенесенными ею операциями. Больную пожалеть надо...
Жалеть? Я-то знал, что та, кого советовали мне пожалеть, не потерпела
бы этого глагола. Впрочем, именно по этой причине я поспешил согласиться с
Ладуром, убежденно кивнув головой.
- Ну и слава богу, - подхватил Ладур, которому мсье Резо, несомненно,
поручил прощупать почву. - Надеюсь, что Рохля - ваш старший брат -
придерживается того же мнения. А младший... Марк, кажется, или Марсель...
словом, тот, кого вы зовете Кропеттом...
- Марсель, - поспешил уточнить я, желая подчеркнуть, насколько противно
мне слышать из уст Ладура мое собственное прозвище. - Марсель мне не
пишет, Фред тоже, так что не знаю, что они думают и чувствуют с того
самого времени, когда по неизвестным причинам...
Пауза, которая должна поставить под сомнение эпитет "неизвестный".
- ...когда по неизвестным причинам нас взяли из коллежа Сент-Круа и
рассовали по разным коллежам. Фред - в Нанте. Его опекает тетя Бартоломи.
Марсель учится в Комбре, но, говорят, на последние каникулы его, в награду
за успехи, вызвали в Гваделупу, и он поступил в лицей в Бас-Тере. Впрочем,
я им обоим не завидую.
"Ибо заботы обо мне были поручены вам, - говорило мое молчание. - Под
тем, мол, предлогом, что никого другого в Анже не могут подобрать на роль
моего опекуна, а на самом деле - чтобы побольнее уязвить меня, потому что
вы мне чужой человек и, что еще хуже, малоблистательный Ладур. А ведь если
хорошенько разобраться, этот выбор не так уж для меня невыгоден. Хоть
ты... (снисходительная гримаска) хоть ты чересчур Ладур, но ты славный
дядька и не особенно приставал ко мне со своими советами".
- Ху-мф! - выдохнул наш компаньон, выразив этим присущим лишь одному
ему звуком своеобразное грубоватое удовлетворение. - Я сделал все, что
мог... То есть нет... Я намеревался брать вас к себе регулярно, но мне
даны были соответствующие распоряжения... Так или иначе, такое положение
не может длиться вечно. Ваш батюшка плохо переносит климат колонии. Он в
отчаянии: дом брошен на попечение старухи Фины, теперь почти полной