"Эрве Базен. Смерть лошадки (Книга вторая трилогии "Семья Резо")" - читать интересную книгу автора

предназначенном для сельских церквей: "Возлюбите друг друга". Скажешь,
вот, мол, дурак? Но, видишь ли...
Тут, толстяк, твой голос дрогнет:
- Это наша небольшая роскошь. И мы ею дорожим. Вовсе ты не обязан
копировать наши манеры, важно, чтобы ты проникся атмосферой дома.
Прошло два месяца, и мои вылазки больше не повторялись. Так уж я
устроен: если мне разрешают искать приключений, они теряют для меня всякую
прелесть. Тем более что я проходил курс лечения, единственно подходящий
для юных отшельников.
И в самом деле, пришло время поговорить о другой стороне моих каникул:
о моем вторжении в гинекей. Эти гладкие руки, голые ноги, которые то вдруг
скрещиваются под коротенькой юбочкой, то принимают нормальное положение,
эти луковицы гиацинтов, подымающие блузку, на все это я смотрел с
восхищением и отнюдь не исподтишка. Я трепетал перед этой вечной
женственностью чистюль и тряпичниц... Волчонок почуял ярочек. В силу какой
аберрации осмотрительный Ладур сам пустил меня в свой дом к ягняткам?
Приютив меня на три месяца, уж не таил ли он задней мысли пристроить меня
навсегда? Но вероятнее другое - мои восемнадцать лет были мне порукой. А
также и моя диковатость, которую он неизменно приписывал застенчивости.
Его супруга, при всех своих сверхчувствительных щупальцах, в этой
области полностью лишалась дара прозорливости. Если и существует
знаменитое состояние материнской благодати, оно не переступает границу
самого материнства: благодать эта сменяется святым неведением или, вернее
сказать, полнейшим забвением, хотя матери сами в свое время видели, как их
сверстники-мальчики мямлят, отводят глаза, нервно перебирают пальцами,
зато дочки с первого взгляда разгадывают тайный смысл такого странного
поведения.
Честь и хвала этим дамам: я весьма их уважаю за смелость, за искреннее
убеждение в том, что они полны благодати. Разумеется, я вправе судить об
этом, но верность суждения рождается в споре с тем, что над тобой
властвует, и даже с тем, что тебе мило... или ненавистно. Ну, малютки, кто
же начнет? Мишель, Сюзанна или Сесиль? Приятно округлые, вы все до одной
на первый взгляд вполне годитесь. Если же я не гожусь вам - это уже вопрос
второстепенный; насчет этого тоже можно еще поспорить или даже повздорить.
Самое тревожное тут, что, по всей очевидности, вы отнюдь не Магдалины, но
столь же очевидно, что вы и не Дианы. Как бы то ни было, можно рискнуть,
хотя бы ради чисто спортивного интереса, чтобы испытать свои чары... Чары
Резо, в которых нет ничего чарующего, чары, которые вскармливают змею.
Добрая старая философия, добрые старые символы, мы обнаруживаем их
здесь, искрящихся лукавством и мечущих свои угрозы посреди ваших радостей.
Помнишь, Психимора, помнишь, мамочка, то время, когда я умел оскорблять
тебя одним-единственным взглядом, целящим в твои зрачки? Мы звали это
"перестрелкой". Но тут иная перестрелка, почти что невинная и куда более
легкая!
Под моим пристальным взглядом барышни чувствовали - я это подмечал -
легкий трепет, равносильный у девиц первому нечистому помыслу. Понятно,
они не собирались окунуться в первую попавшуюся эмоцию, они ничуть не
напоминали в этом отношении иву, но, хотя двадцатью пятью процентами
своего существа были романтичны, как и положено девственницам, они-то
знали, чем обязаны сентиментальным романам Дели, женским иллюстрированным