"Эрве Базен. Смерть лошадки (Книга вторая трилогии "Семья Резо")" - читать интересную книгу автора

вечером рядом с Самуэлем, а девочки за перегородкой подхватывали припев;
спал как убитый, убитый собственным здоровьем, обжирался свежим хлебом,
свежим хлебом их непосредственности. Их хлебом, а не моим... По правде
сказать, я не стал ни более разговорчивым, ни более живым; я
довольствовался механической жизнерадостностью.
Я радовался исступленно, не понимая, что от этого в кратчайший срок
иссякнет и сила, и источник радости.
- Бедный мальчик старается наверстать упущенное, - кудахтала
мать-наседка своему супругу, который предоставил себе недельный отпуск и
теперь, огромный, обросший рыжей щетиной, загромождал собой весь пляж, то
и дело подтягивая трусы, сползавшие ниже его узловатого пупка.
- Не лезьте вы к нему, - ворчал одноглазый.
- О, мой друг...
Ладур был прав. Бывали минуты, когда, не выдержав больше их забот, я
задыхался. "Где ты?", "О чем задумался?", "Что-то наш бакалавр не
прибавляет в весе...", "Я свяжу тебе пуловер...", "А я свяжу тебе
фуфайку...", "Иди сюда, я тебя сфотографирую...", "Знаешь, мы теперь тебя
не отпустим...", "Ты должен написать братьям...", "А твоя мама, скажи,
правда, что твоя мама..."
Правдой было то, что мне хотелось подышать в одиночестве. Некогда в
"Хвалебном" я отправлялся за глотком кислорода на вершину своего тиса: на
этой вышине, опасной и живительной, воздух был не такой, как везде. Дважды
меня внезапно охватывало желание бросить их и бежать куда глаза глядят.
Первая моя вылазка прошла незамеченной. Но вторая, которая продлилась от
полудня до вечера в песках, покрытых морскими водорослями, лежащих за
Пандером, привела весь Кервуаяль в ужас. Когда я появился у подножия
утеса, все Ладуры посыпались вниз по крутой тропинке, ощупывали меня
руками, глазами, голосом...
- Что стряслось? Как ты нас напугал... Мама с ума сходит.
Я промолчал: хорош бы я был со своими объяснениями. Выдумал какую-то
историю: случайно заснул у подножия скалы на теплом песочке. Девочки
вполне удовольствовались этой версией. Самуэль незаметно улыбнулся,
вообразив, что здесь пахнет приключением, а более проницательная "тетя"
шепнула мне на ухо:
- Ух ты, звереныш! Просто хотел от нас отдохнуть.
Фелисьен Ладур тоже не сделал мне ни одного упрека. Он дождался, когда
мы остались вдвоем, и сказал своим обычным ворчливым тоном, который я уже
научился ценить:
- Когда тебе придет охота побродить одному, предупреди тетю. Тогда она
не будет волноваться... Нет, нет, молчи, я тебя отлично понимаю. Ты пропах
затхлостью, ты из тех, кого опасно проветривать слишком быстро... Время от
времени уходи, отдышись в сторонке. И не надо слишком прирастать к нашему
семейству. Не век же мы будем жить бок о бок. Все, что мы можем тебе
предложить - и, думаю, это не такой уж пустяк, - это своего рода
сокообмен...
Торговец идолами, неужели же ты также и торговец идеями? Мне не претит
более твоя влажная улыбка, растягивающаяся наподобие улитки.
- Со временем ты, возможно, поймешь, какая сейчас тебе выпала удача. Я
не люблю громких слов, это не в духе нашего дона. Но ты сам знаешь, что
написано на цоколе нашего N_144, на этом ужасном Иоанне Крестителе,